Lyrics Cradle Of Filth - Thirteen Autumns And A Widow
Views
39
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Cradle Of Filth - Thirteen Autumns And A Widow, and also a translation of a song with a video or clip.
Thirteen Autumns And A Widow - 13 осеней и вдова
Порожденная пороком подобно язве одной прекрасной ночью,
Произнасила проклятья в мрачном свете луны
Кидая беспокойный взгляд на призрачные дали
Что обескровели давно, напоив ее досыта.
Ненасытные волки, ведомые природой
Спустились с островерхих скал, которые, казалось, предчувствовали беду.
Сквозь чащу пробиралась черная повозка
Сбоку сверкнул молнии шип, прорезав бурю,
Осветив гербы трансильванского рода.
В повозке рабы для безбожных плотских утех
новорожденной
К тому часу когда княгиня сама пожелает
прийти,
Заклейменная зловещим именем Батори.
Воскрешенная Элизабета не бледнее розы,
Полна темной грации,
Нет более хладной, бездушной.
Ее красота все еще оплетена паутинами.
Ждет своего часа.
Она боялась света, грешница,
Когда предавалась пороку.
Противясь той строгости и пуританским законам.
Она приносила в жертву дурманящих девственниц крысам в темницах,
Где хлыст лизал связанных узниц.
Нет таких снов неистово жестоких
(Одержимых извращенной страстью).
Чорные вороны приносили ей на крылах
Чувственность
Полурастерзанная,
За аццкие муки принесенные.
Не понявшая что за демоны владели ею.
Пошла к колдуну
Чтоб увидеть обожаемую свою тень
Целиком без изьянов.
И хотя она не переносила грязи
На шабаше в её честь
Тайный бог вещал:
«Отвожу я взгляд от песнопений,
Скидываю шкуру догм
Единственный мой ритуал-постижение плоти
С Ним бездыханным, долгими ночами»
Элизабета слушала эту
Непевучую проповедь.
Зачарованная подходила все ближе.
Сердце закованное в камень дрогнуло
И поклалась она что жрец вздохнул
Когда она пала ниц чтобы искупить грехи
Она боялась света,
Грешница,
Когда предавалась пороку.
Противясь той строгости и пуританским законам.
Она приносила в жертву
Видимость приличия
Была она зверем в человеческом обличье,
Который терзает добычу когтями.
В её исповедальню
Придет прощение
Когда смоет она свои грехи
Сызнова окрестившись в белых одеждах.
Вокруг зеркала иссохший венок белладонны.
Венок на могиле ей невинности
По её велению совершались преступления.
Вырывались шепот и крики,
Все спящие вокруг казались проклятыми
Излишней властью и силой.
И в этом разнузданном аду
Полном ужаснейших припадков
Не отражающихся в зеркалах
Она присягнула дьяволу
По своему желанию.
И распахнулись окна широко прямо на кроваво-красное небо
В канун солнцестояния она нашла убежище в замке
Дитя бури, наслаждаясь излюбленным ночным кошмаром,
Безмолвно,
Источая влагу меж ногами
Погруженная в холодную кровь, возбуждая только лишь ненависть, возлежала.
Они послала за колдуньей
В лес через снег и тьму к берлоге еретиков.
Девять испорченных разделывали кости
Для пожирания Элзебетой
Но проклятье победило и пробудило луну
Мерцать, обращаясь к себе самой.
Среди ветвей и деревьев
Призрачная тропа
Словно последний стон обессилевшей нимфы,
Измученной в объятиях сатириазиса.
В самом лоне леса
Ведьма учила её
Во тьме
«Среди всех приворотных зелий и трав,
И жира висельника,
Магическим созданием истинным вестником беды считаю я возвращение Элизабеты»
Под кровавым покровом рассвета она шла,
Словно пламень мертвящий
Обещая спалить всех дотла
На своем пути.
Через туман был виден этот замок
На чьих стенах без устали
Вороны подсчитывали трупы.
Она покинула легенды чтобы вернуть траур
Церковные колокола будили её неистово ото сна
Побуженная благовестом звонаря-самоубийцы
Весевшего как алая летучая мышь вниз головой с колокольни.
Христиане лепечут молитвы,
Вознаграждены в 666 раз проклятьем за веру.
Но Элизабета смеется, ибо прошел ее срок
13 осеней подряд.
И теперь она вдова отверженная богом и гневом лукавого
Порожденная пороком подобно язве одной прекрасной ночью,
Произнасила проклятья в мрачном свете луны
Кидая беспокойный взгляд на призрачные дали
Что обескровели давно, напоив ее досыта.
Ненасытные волки, ведомые природой
Спустились с островерхих скал, которые, казалось, предчувствовали беду.
Сквозь чащу пробиралась черная повозка
Сбоку сверкнул молнии шип, прорезав бурю,
Осветив гербы трансильванского рода.
В повозке рабы для безбожных плотских утех
новорожденной
К тому часу когда княгиня сама пожелает
прийти,
Заклейменная зловещим именем Батори.
Воскрешенная Элизабета не бледнее розы,
Полна темной грации,
Нет более хладной, бездушной.
Ее красота все еще оплетена паутинами.
Ждет своего часа.
Она боялась света, грешница,
Когда предавалась пороку.
Противясь той строгости и пуританским законам.
Она приносила в жертву дурманящих девственниц крысам в темницах,
Где хлыст лизал связанных узниц.
Нет таких снов неистово жестоких
(Одержимых извращенной страстью).
Чорные вороны приносили ей на крылах
Чувственность
Полурастерзанная,
За аццкие муки принесенные.
Не понявшая что за демоны владели ею.
Пошла к колдуну
Чтоб увидеть обожаемую свою тень
Целиком без изьянов.
И хотя она не переносила грязи
На шабаше в её честь
Тайный бог вещал:
«Отвожу я взгляд от песнопений,
Скидываю шкуру догм
Единственный мой ритуал-постижение плоти
С Ним бездыханным, долгими ночами»
Элизабета слушала эту
Непевучую проповедь.
Зачарованная подходила все ближе.
Сердце закованное в камень дрогнуло
И поклалась она что жрец вздохнул
Когда она пала ниц чтобы искупить грехи
Она боялась света,
Грешница,
Когда предавалась пороку.
Противясь той строгости и пуританским законам.
Она приносила в жертву
Видимость приличия
Была она зверем в человеческом обличье,
Который терзает добычу когтями.
В её исповедальню
Придет прощение
Когда смоет она свои грехи
Сызнова окрестившись в белых одеждах.
Вокруг зеркала иссохший венок белладонны.
Венок на могиле ей невинности
По её велению совершались преступления.
Вырывались шепот и крики,
Все спящие вокруг казались проклятыми
Излишней властью и силой.
И в этом разнузданном аду
Полном ужаснейших припадков
Не отражающихся в зеркалах
Она присягнула дьяволу
По своему желанию.
И распахнулись окна широко прямо на кроваво-красное небо
В канун солнцестояния она нашла убежище в замке
Дитя бури, наслаждаясь излюбленным ночным кошмаром,
Безмолвно,
Источая влагу меж ногами
Погруженная в холодную кровь, возбуждая только лишь ненависть, возлежала.
Они послала за колдуньей
В лес через снег и тьму к берлоге еретиков.
Девять испорченных разделывали кости
Для пожирания Элзебетой
Но проклятье победило и пробудило луну
Мерцать, обращаясь к себе самой.
Среди ветвей и деревьев
Призрачная тропа
Словно последний стон обессилевшей нимфы,
Измученной в объятиях сатириазиса.
В самом лоне леса
Ведьма учила её
Во тьме
«Среди всех приворотных зелий и трав,
И жира висельника,
Магическим созданием истинным вестником беды считаю я возвращение Элизабеты»
Под кровавым покровом рассвета она шла,
Словно пламень мертвящий
Обещая спалить всех дотла
На своем пути.
Через туман был виден этот замок
На чьих стенах без устали
Вороны подсчитывали трупы.
Она покинула легенды чтобы вернуть траур
Церковные колокола будили её неистово ото сна
Побуженная благовестом звонаря-самоубийцы
Весевшего как алая летучая мышь вниз головой с колокольни.
Христиане лепечут молитвы,
Вознаграждены в 666 раз проклятьем за веру.
Но Элизабета смеется, ибо прошел ее срок
13 осеней подряд.
И теперь она вдова отверженная богом и гневом лукавого
Thirteen Autumns And A Widow - 13 Falls And A Widow
Born by vice like an ulcer on one beautiful night
Proclaims curses in the dark light of the moon
Throwing a restless look at the ghostly distances
What was bled for a long time, giving her some fill.
Insatiable wolves, led by nature
We descended from the peaked rocks, which seemed to have a premonition of trouble.
Through the thicket wading black wagon
A thunderbolt flashed from the side, cutting the storm
Having illuminated the coats of arms of the Transylvanian family.
In the wagon slaves for godless carnal pleasures
newborn
By the time the princess herself wishes
to come,
Branded sinister name Bathory.
The resurrected Elizabeth is not paler than a rose,
Full of dark grace
No more cold, soulless.
Her beauty is still covered in cobwebs.
Waiting for his time.
She was afraid of the light, a sinner,
When indulged in vice.
Resisting the severity and puritanical laws.
She sacrificed intoxicating virgins to rats in the dungeons,
Where the whip licked bound prisoners.
No such dreams are fiercely cruel
(Obsessed with perverted passion).
Black crows brought her on the wings
Sensuality
Half-husked,
For hellish flour brought.
Do not understand what kind of demons owned it.
I went to the sorcerer
To see his shadow adored
Entirely without flaws.
And although she did not tolerate dirt
On the Sabbath in Her Honor
The secret god spoke:
"I take my eyes off the chants,
Throw off the skin of dogma
My only ritual is comprehending the flesh
With him lifeless, long nights
Elizabeta listened to this
Non-Teacher Preaching
Enchanted came closer.
The stone-clad heart quivered
And she pledged that the priest sighed
When she fell down to atone for sins
She was afraid of the light
Sinner
When indulged in vice.
Resisting the severity and puritanical laws.
She sacrificed
The appearance of decency
She was a beast in human form
Which torments prey with claws.
In her confessional
Pardon will come
When she washes away her sins
Syznova having beamed in white clothes.
Around the mirror is a withered belladonna wreath.
A wreath at the grave of her innocence
At her behest, crimes were committed.
Whispers and screams burst forth
Everyone sleeping around seemed damned
Excessive power and strength.
And in this unbridled hell
Full of horrific seizures
Not reflected in the mirrors
She swore to the devil
At will.
And the windows flew open wide right on the blood red sky
On the eve of the solstice, she took refuge in the castle
Child of the storm, enjoying a beloved nightmare,
Silently
Isolation of moisture between the legs
Immersed in cold blood, arousing only hatred, reclined.
They sent for the witch
In the forest through the snow and darkness to the den of heretics.
Nine spoiled bones
For devouring Elzebeta
But the curse won and awakened the moon
Twinkle, referring to itself.
Among the branches and trees
Phantom Trail
Like the last moan of a weak nymph
Exhausted in the embrace of satiriasis.
In the very heart of the forest
The witch taught her
In the darkness
"Among all the love potions and herbs,
And the fat hangman,
I consider the return of Elizabeth to be a magical creation of a true herald of misfortune
Under the bloody cover of the dawn she walked,
Like a flame of death
Promising to burn everyone down
On his way.
This castle was visible through the fog
On whose walls tirelessly
The crows counted the corpses.
She left the legends to return the mourning
Church bells woke her frantically from sleep
Prompted by the ringer-suicide evangelism
Laughing like a red bat upside down from a bell tower.
Christians babble prayers
Rewarded 666 times with a curse for faith.
But Elizabeta laughs, for her time has passed
13 autumn in a row.
And now she is a widow rejected by God and the wrath of the evil one
Born by vice like an ulcer on one beautiful night
Proclaims curses in the dark light of the moon
Throwing a restless look at the ghostly distances
What was bled for a long time, giving her some fill.
Insatiable wolves, led by nature
We descended from the peaked rocks, which seemed to have a premonition of trouble.
Through the thicket wading black wagon
A thunderbolt flashed from the side, cutting the storm
Having illuminated the coats of arms of the Transylvanian family.
In the wagon slaves for godless carnal pleasures
newborn
By the time the princess herself wishes
to come,
Branded sinister name Bathory.
The resurrected Elizabeth is not paler than a rose,
Full of dark grace
No more cold, soulless.
Her beauty is still covered in cobwebs.
Waiting for his time.
She was afraid of the light, a sinner,
When indulged in vice.
Resisting the severity and puritanical laws.
She sacrificed intoxicating virgins to rats in the dungeons,
Where the whip licked bound prisoners.
No such dreams are fiercely cruel
(Obsessed with perverted passion).
Black crows brought her on the wings
Sensuality
Half-husked,
For hellish flour brought.
Do not understand what kind of demons owned it.
I went to the sorcerer
To see his shadow adored
Entirely without flaws.
And although she did not tolerate dirt
On the Sabbath in Her Honor
The secret god spoke:
"I take my eyes off the chants,
Throw off the skin of dogma
My only ritual is comprehending the flesh
With him lifeless, long nights
Elizabeta listened to this
Non-Teacher Preaching
Enchanted came closer.
The stone-clad heart quivered
And she pledged that the priest sighed
When she fell down to atone for sins
She was afraid of the light
Sinner
When indulged in vice.
Resisting the severity and puritanical laws.
She sacrificed
The appearance of decency
She was a beast in human form
Which torments prey with claws.
In her confessional
Pardon will come
When she washes away her sins
Syznova having beamed in white clothes.
Around the mirror is a withered belladonna wreath.
A wreath at the grave of her innocence
At her behest, crimes were committed.
Whispers and screams burst forth
Everyone sleeping around seemed damned
Excessive power and strength.
And in this unbridled hell
Full of horrific seizures
Not reflected in the mirrors
She swore to the devil
At will.
And the windows flew open wide right on the blood red sky
On the eve of the solstice, she took refuge in the castle
Child of the storm, enjoying a beloved nightmare,
Silently
Isolation of moisture between the legs
Immersed in cold blood, arousing only hatred, reclined.
They sent for the witch
In the forest through the snow and darkness to the den of heretics.
Nine spoiled bones
For devouring Elzebeta
But the curse won and awakened the moon
Twinkle, referring to itself.
Among the branches and trees
Phantom Trail
Like the last moan of a weak nymph
Exhausted in the embrace of satiriasis.
In the very heart of the forest
The witch taught her
In the darkness
"Among all the love potions and herbs,
And the fat hangman,
I consider the return of Elizabeth to be a magical creation of a true herald of misfortune
Under the bloody cover of the dawn she walked,
Like a flame of death
Promising to burn everyone down
On his way.
This castle was visible through the fog
On whose walls tirelessly
The crows counted the corpses.
She left the legends to return the mourning
Church bells woke her frantically from sleep
Prompted by the ringer-suicide evangelism
Laughing like a red bat upside down from a bell tower.
Christians babble prayers
Rewarded 666 times with a curse for faith.
But Elizabeta laughs, for her time has passed
13 autumn in a row.
And now she is a widow rejected by God and the wrath of the evil one