Lyrics в книге - после нашей эры
Views
25
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference в книге - после нашей эры, and also a translation of a song with a video or clip.
Представь. Ты просыпаешься, а за окном газеты разносит ветром и пахнет чем-то грандиозным.
От первых лучей улица воспалилась, как уретра у носителя хламидиоза. Подземные скарабеи застыли на гранитных станциях. Бегут дни галопом, как в самую темную ночь огни гало. Детвора в школах не съедет с перил; в продуктовом, что хочешь - бери. А ты ей так и не смог признаться, что кроме нее у тебя никого.
Представь. В газовых спазмах больше не сожмется плита; у подъезда дамы в летах, так привыкшие шкворчать и сетовать, не осудят чей-то прикид. Вот только весна все натягивает зеленые парики на черноту опустевших проспектов. Барабанной дробью прорывается ливень и по подоконнику бьет пшено. Мыслей прорва. Ты хотел бы показать ей какой-нибудь кинчик Дэвида Финчера или Милоша Формана. Ты хотел бы позвать ее по имени, но доски в квартире гавкают тишиной.
Ты только представь. Радиовышка не размыкает уста; точно штаны на похудевшем, висят на столбах медные нити; в библиотеках книги молчат, спит пожарная каланча; а у соседского подъезда асфальт провалился, будто нос сифилитика. На земляные ягодицы солнечный диск присел. Провести бы ее домой, но в мире бесплатных вольв и тойот, в мире просроченных йогуртов и консерв, нет больше ее дома. И нет больше ее.
Представил?
Может тогда не так уж мой посыл бестолков. Ты к себе обратись и в этот раз не лукавь. Там, за окном, улица бурлит, как вулкан, и на плите лужей желтой расползлось молоко; компашку пьяную вдоль улицы понесло; соседская дочка вернулась из школы, и пианино заиграло у них.
Есть вещи, которые можно сказать без слов. Вот телефон. Вот номер.
Звони.
От первых лучей улица воспалилась, как уретра у носителя хламидиоза. Подземные скарабеи застыли на гранитных станциях. Бегут дни галопом, как в самую темную ночь огни гало. Детвора в школах не съедет с перил; в продуктовом, что хочешь - бери. А ты ей так и не смог признаться, что кроме нее у тебя никого.
Представь. В газовых спазмах больше не сожмется плита; у подъезда дамы в летах, так привыкшие шкворчать и сетовать, не осудят чей-то прикид. Вот только весна все натягивает зеленые парики на черноту опустевших проспектов. Барабанной дробью прорывается ливень и по подоконнику бьет пшено. Мыслей прорва. Ты хотел бы показать ей какой-нибудь кинчик Дэвида Финчера или Милоша Формана. Ты хотел бы позвать ее по имени, но доски в квартире гавкают тишиной.
Ты только представь. Радиовышка не размыкает уста; точно штаны на похудевшем, висят на столбах медные нити; в библиотеках книги молчат, спит пожарная каланча; а у соседского подъезда асфальт провалился, будто нос сифилитика. На земляные ягодицы солнечный диск присел. Провести бы ее домой, но в мире бесплатных вольв и тойот, в мире просроченных йогуртов и консерв, нет больше ее дома. И нет больше ее.
Представил?
Может тогда не так уж мой посыл бестолков. Ты к себе обратись и в этот раз не лукавь. Там, за окном, улица бурлит, как вулкан, и на плите лужей желтой расползлось молоко; компашку пьяную вдоль улицы понесло; соседская дочка вернулась из школы, и пианино заиграло у них.
Есть вещи, которые можно сказать без слов. Вот телефон. Вот номер.
Звони.
Imagine You wake up, and you will distribute the newspaper outside the window and smells something grand.
From the first rays, the street inflamed like a urethra of the carrier of chlamydia. Underground scratches froze at granite stations. Running days with a gallop, as in the very dark night of Galo lights. The defortion in schools will not eaten from the rail; In the product that you want - take. And you could not admit it that besides her you had anyone.
Imagine The gas spasms will no longer be squeaked; At the entrance of the lady in the years, so accustomed to pivot and complain, they will not coordinate someone's prikid. That's just spring pulls green wigs on the blackness of empty avenues. The drum breaks through the shower and the windowsill beats the millet. Thoughts buzz. You would like to show her some kind of film David Fincher or Milos Forman. You would like to call it by name, but the boards in the apartment of Having Silence.
You just imagine. The radio does not open the mouth; accurate pants on a slime, hang on the pillars copper threads; In the libraries, the books are silent, fire calans sleeps; And the neighbor entrance asphalt failed, as if the nose of syphilicism. On earthworks, the sun disk sat down. Would spend her home, but in the world of free volz and TOYOT, in the world of overdue yogurts and canned, no more than her at home. And no more of her.
Presented?
Maybe then not so my promise of stupid. You contact yourself and this time do not shy. There, outside the window, Burlit Street, like a volcano, and on the stove of the meadow yellow melted milk; The car drunk along the street suffered; The neighborhood returned from school, and the piano began to play.
There are things that can be said without words. Here is the phone. Here is a room.
Call.
From the first rays, the street inflamed like a urethra of the carrier of chlamydia. Underground scratches froze at granite stations. Running days with a gallop, as in the very dark night of Galo lights. The defortion in schools will not eaten from the rail; In the product that you want - take. And you could not admit it that besides her you had anyone.
Imagine The gas spasms will no longer be squeaked; At the entrance of the lady in the years, so accustomed to pivot and complain, they will not coordinate someone's prikid. That's just spring pulls green wigs on the blackness of empty avenues. The drum breaks through the shower and the windowsill beats the millet. Thoughts buzz. You would like to show her some kind of film David Fincher or Milos Forman. You would like to call it by name, but the boards in the apartment of Having Silence.
You just imagine. The radio does not open the mouth; accurate pants on a slime, hang on the pillars copper threads; In the libraries, the books are silent, fire calans sleeps; And the neighbor entrance asphalt failed, as if the nose of syphilicism. On earthworks, the sun disk sat down. Would spend her home, but in the world of free volz and TOYOT, in the world of overdue yogurts and canned, no more than her at home. And no more of her.
Presented?
Maybe then not so my promise of stupid. You contact yourself and this time do not shy. There, outside the window, Burlit Street, like a volcano, and on the stove of the meadow yellow melted milk; The car drunk along the street suffered; The neighborhood returned from school, and the piano began to play.
There are things that can be said without words. Here is the phone. Here is a room.
Call.