Lyrics Василий Шукшин - Осенью
Views
42
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Василий Шукшин - Осенью, and also a translation of a song with a video or clip.
05:37
А Филипп стал думать про свою жизнь. Вот как у него случилось в молодости с женитьбой. Была в их селе девка Марья Ермилова, красавица. Круглоликая, румяная, приветливая... Загляденье. О такой невесте можно только мечтать на полатях. Филипп очень любил её, и Марья тоже его любила - дело шло к свадьбе. Но связался Филипп с комсомольцами... И опять же: сам комсомольцем не был, но кричал и ниспровергал всё наравне с ними. Нравилось Филиппу, что комсомольцы восстали против стариков сельских, против их засилья. Было такое дело: поднялся весь молодой сознательный народ против церковных браков. Неслыханное творилось... Старики ничего сделать не могут, злятся, хватаются за бичи - хоть бичами, да исправить молокососов, но только хуже толкают их к упорству. Весёлое было время. Филипп, конечно, тут как тут: тоже против венчанья, А Марья - нет, не против: у Марьи мать с отцом крепкие, да и сама она окончательно выпряглась из передовых рядов: хочет венчаться. Филипп очутился в тяжёлом положении. Он уговаривал Марью всячески (он говорить был мастер, за это, наверно, и любила его Марья - искусство, редкое на селе), убеждал, сокрушал темноту деревенскую, читал ей статьи разные, фельетоны, зубоскалил с болью в сердце... Марья ни в какую: венчаться, и всё. Теперь, оглядываясь на свою жизнь, Филипп знал, что тогда он непоправимо сглупил. Расстались они с Марьей, Филипп не изменился потом, никогда не жалел и теперь не жалеет, что посильно, как мог участвовал в переустройстве жизни, а Марью жалел. Всю жизнь сердце кровью плакало и болело. Не было дня, чтобы он не вспомнил Марью. По первости было так тяжко, что хотел руки на себя наложить. И с годами боль не ушла. Уже была семья - по правилам гражданского брака - детишки были... А болело и болело по Марье сердце. Жена его, Фёкла Кузовникова, когда обнаружила у Филиппа эту его постоянную печаль, возненавидела Филиппа. И эта глубокая тихая ненависть тоже стала жить в ней постоянно. Филипп не ненавидел Феклу, нет... Но вот на войне, например, когда говорили: "Вы защищаете ваших матерей, жён...", Филипп вместо Фёклы видел мысленно Марью. И если бы случилось погибнуть, то и погиб бы он с мыслью о Марье. Боль не ушла с годами, но, конечно, не жгла так, как жгла первые женатые годы.
17:06
Непостижимо... Никогда в своей жизни он не подумал: что, если Марья умрет? Ни разу так не подумал. Вот уж к чему не готов был, к её смерти. Когда крытая машина стала съезжать с парома, Филипп ощутил нестерпимую боль в груди. Охватило беспокойство: что-то он должен сделать! Ведь увезут сейчас. Совсем. Ведь нельзя же так: проводил глазами, и всё. Как же быть? И беспокойство всё больше овладевало им, а он не трогался с места, и от этого становилось вовсе не по себе.
"Да проститься же надо было!.. - понял он, когда крытая машина взбиралась уже на взвоз. - Хоть проститься-то!.. Хоть посмотреть-то последний раз. Гроб-то ещё не заколочен, посмотреть-то можно же!" И почудилось Филиппу, что эти люди, которые провезли мимо него Марью, что они не должны так сделать - провезти, и всё. Ведь если чьё это горе, так больше всего - его горе, В гробу-то Марья. Куда же они её?.. И опрокинулось на Филиппа всё не изжитое жизнью, не истреблённое временем, незабытое, дорогое до боли... Вся жизнь долгая стояла перед лицом - самое главное, самое нужное, чем он жив был... Он не замечал, что плачет. Смотрел вслед чудовищной машине, где гроб... Машина поднялась на взвоз и уехала в улицу, скрылась. Вот теперь жизнь пойдёт как-то иначе: он привык, что на земле есть Марья. Трудно бывало, тяжко - он вспоминал Марью и не знал сиротства. Как же теперь-то будет? Господи, пустота какая, боль какая!
21:32
Машина остановилась.
Филипп зашел сзади... Взялся за борт руками и полез по железной этой короткой лесенке, которая внизу кузова.
- Павел... - сказал он просительно и сам не узнал своего голоса: так просительно он не собирался говорить. - Дай я попрощаюсь с ней... Открой, хоть гляну.
Павел вдруг резко встал и шагнул к нему... Филипп успел близко увидеть его лицо... Изменившееся лицо, глаза, в которых давеча стояла грусть, теперь они вдруг сделались злые...
- Иди отсюда! - негромко, жестоко сказал Павел. И толкнул Филиппа в грудь.
А Филипп стал думать про свою жизнь. Вот как у него случилось в молодости с женитьбой. Была в их селе девка Марья Ермилова, красавица. Круглоликая, румяная, приветливая... Загляденье. О такой невесте можно только мечтать на полатях. Филипп очень любил её, и Марья тоже его любила - дело шло к свадьбе. Но связался Филипп с комсомольцами... И опять же: сам комсомольцем не был, но кричал и ниспровергал всё наравне с ними. Нравилось Филиппу, что комсомольцы восстали против стариков сельских, против их засилья. Было такое дело: поднялся весь молодой сознательный народ против церковных браков. Неслыханное творилось... Старики ничего сделать не могут, злятся, хватаются за бичи - хоть бичами, да исправить молокососов, но только хуже толкают их к упорству. Весёлое было время. Филипп, конечно, тут как тут: тоже против венчанья, А Марья - нет, не против: у Марьи мать с отцом крепкие, да и сама она окончательно выпряглась из передовых рядов: хочет венчаться. Филипп очутился в тяжёлом положении. Он уговаривал Марью всячески (он говорить был мастер, за это, наверно, и любила его Марья - искусство, редкое на селе), убеждал, сокрушал темноту деревенскую, читал ей статьи разные, фельетоны, зубоскалил с болью в сердце... Марья ни в какую: венчаться, и всё. Теперь, оглядываясь на свою жизнь, Филипп знал, что тогда он непоправимо сглупил. Расстались они с Марьей, Филипп не изменился потом, никогда не жалел и теперь не жалеет, что посильно, как мог участвовал в переустройстве жизни, а Марью жалел. Всю жизнь сердце кровью плакало и болело. Не было дня, чтобы он не вспомнил Марью. По первости было так тяжко, что хотел руки на себя наложить. И с годами боль не ушла. Уже была семья - по правилам гражданского брака - детишки были... А болело и болело по Марье сердце. Жена его, Фёкла Кузовникова, когда обнаружила у Филиппа эту его постоянную печаль, возненавидела Филиппа. И эта глубокая тихая ненависть тоже стала жить в ней постоянно. Филипп не ненавидел Феклу, нет... Но вот на войне, например, когда говорили: "Вы защищаете ваших матерей, жён...", Филипп вместо Фёклы видел мысленно Марью. И если бы случилось погибнуть, то и погиб бы он с мыслью о Марье. Боль не ушла с годами, но, конечно, не жгла так, как жгла первые женатые годы.
17:06
Непостижимо... Никогда в своей жизни он не подумал: что, если Марья умрет? Ни разу так не подумал. Вот уж к чему не готов был, к её смерти. Когда крытая машина стала съезжать с парома, Филипп ощутил нестерпимую боль в груди. Охватило беспокойство: что-то он должен сделать! Ведь увезут сейчас. Совсем. Ведь нельзя же так: проводил глазами, и всё. Как же быть? И беспокойство всё больше овладевало им, а он не трогался с места, и от этого становилось вовсе не по себе.
"Да проститься же надо было!.. - понял он, когда крытая машина взбиралась уже на взвоз. - Хоть проститься-то!.. Хоть посмотреть-то последний раз. Гроб-то ещё не заколочен, посмотреть-то можно же!" И почудилось Филиппу, что эти люди, которые провезли мимо него Марью, что они не должны так сделать - провезти, и всё. Ведь если чьё это горе, так больше всего - его горе, В гробу-то Марья. Куда же они её?.. И опрокинулось на Филиппа всё не изжитое жизнью, не истреблённое временем, незабытое, дорогое до боли... Вся жизнь долгая стояла перед лицом - самое главное, самое нужное, чем он жив был... Он не замечал, что плачет. Смотрел вслед чудовищной машине, где гроб... Машина поднялась на взвоз и уехала в улицу, скрылась. Вот теперь жизнь пойдёт как-то иначе: он привык, что на земле есть Марья. Трудно бывало, тяжко - он вспоминал Марью и не знал сиротства. Как же теперь-то будет? Господи, пустота какая, боль какая!
21:32
Машина остановилась.
Филипп зашел сзади... Взялся за борт руками и полез по железной этой короткой лесенке, которая внизу кузова.
- Павел... - сказал он просительно и сам не узнал своего голоса: так просительно он не собирался говорить. - Дай я попрощаюсь с ней... Открой, хоть гляну.
Павел вдруг резко встал и шагнул к нему... Филипп успел близко увидеть его лицо... Изменившееся лицо, глаза, в которых давеча стояла грусть, теперь они вдруг сделались злые...
- Иди отсюда! - негромко, жестоко сказал Павел. И толкнул Филиппа в грудь.
05:37
And Philip began to think about his life. This is how he got married in his youth. There was a girl in their village, Marya Ermilova, a beauty. Chubby, ruddy, friendly ... A sight for sore eyes. One can only dream of such a bride in the sun. Philip loved her very much, and Mary also loved him - it was going to the wedding. But Philip got in touch with the Komsomol members ... And again: the Komsomol member himself was not, but he shouted and overthrew everything on a par with them. Philip liked that the Komsomol rebelled against the old rural, against their dominance. There was such a thing: the whole young conscious people rose up against church marriages. Unheard of things were happening ... Old people can’t do anything, get angry, grabbing scourges - even scourges, but to fix the milkers, but only push them to perseverance worse. It was a fun time. Philip, of course, is right there: he’s also against marriage, but Marya is not, not against: Mary’s mother and father are strong, and she herself has completely jumped out of the front ranks: she wants to get married. Philip found himself in a difficult situation. He persuaded Marya in every way (he was a master at speaking, and Marya probably loved him for this - an art rare in the village), persuaded, crushed the village darkness, read different articles to her, feuilleton, hardened with pain in her heart ... Marya neither in which: to get married, and that’s it. Now, looking back at his life, Philip knew that then he was irreparably stupid. They parted with Marya, Philip did not change later, never regretted and now he does not regret that he participated as much as possible in the reconstruction of life, and Marya regretted. All my life my heart cried and hurt with blood. There was no day that he did not remember Marya. At first it was so hard that I wanted to lay hands on myself. And over the years the pain did not go away. There was already a family - according to the rules of civil marriage - the kids were ... But Mary’s heart ached and hurt. His wife, Theokla Kuzovnikova, when she discovered this constant sadness in Philip, she hated Philip. And this deep quiet hatred also began to live in it constantly. Philip did not hate Thekla, no ... But in war, for example, when they said: "You protect your mothers, wives ...", Philip instead of Thekla mentally saw Marya. And if it happened to die, then he would die with the thought of Marya. The pain didn’t go away over the years, but, of course, it didn’t burn as it did in the first married years.
17:06
Incomprehensible ... Never in his life he thought: what if Marya dies? I never thought so. That's what I was not ready for, for her death. When the covered car began to move off the ferry, Philip felt an unbearable pain in his chest. There was concern: he had to do something! After all, they’ll take me away now. Absolutely. After all, it’s impossible to do this: he carried out with his eyes, and that’s all. How to be? And anxiety seized him more and more, but he did not budge, and from this he felt completely uncomfortable.
“Yes, it was necessary to say goodbye! ..” he realized, when the covered car was already climbing up to take off. And it seemed to Philip that these people who had driven Marya past him, that they shouldn’t do that — to get it, that's all. After all, if whose grief it is, that is most of all his grief, Marya’s grave in the grave. Where are they her? .. And everything that had not been outlived by life, not consumed by time, unforgettable, expensive to pain, fell over on Philip ... Her whole long life was confronted with the most important thing that he was alive ... He didn’t noticed that he was crying. I watched after the monstrous car, where the coffin ... The car climbed up and went into the street, disappeared. Now life will go somehow differently: he’s used to the fact that there is Mary on earth. It was hard, hard - he remembered Marya and did not know orphanhood. How will it be now? Lord, what a void, what a pain!
21:32
The car stopped.
Philip came in from behind ... He grabbed overboard with his hands and climbed the iron this short staircase, which is below the body.
“Pavel ...” he said pleadingly and did not recognize his own voice: he was not so planning to speak so prayingly. - Let me say goodbye to her ... Open, though I look.
Pavel suddenly stood up abruptly and stepped towards him ... Philip managed to see his face closely ... His changed face, his eyes, which had been sad just before, now they suddenly became evil ...
- Get out! - quietly, Pavel said cruelly. And he pushed Philip in the chest.
And Philip began to think about his life. This is how he got married in his youth. There was a girl in their village, Marya Ermilova, a beauty. Chubby, ruddy, friendly ... A sight for sore eyes. One can only dream of such a bride in the sun. Philip loved her very much, and Mary also loved him - it was going to the wedding. But Philip got in touch with the Komsomol members ... And again: the Komsomol member himself was not, but he shouted and overthrew everything on a par with them. Philip liked that the Komsomol rebelled against the old rural, against their dominance. There was such a thing: the whole young conscious people rose up against church marriages. Unheard of things were happening ... Old people can’t do anything, get angry, grabbing scourges - even scourges, but to fix the milkers, but only push them to perseverance worse. It was a fun time. Philip, of course, is right there: he’s also against marriage, but Marya is not, not against: Mary’s mother and father are strong, and she herself has completely jumped out of the front ranks: she wants to get married. Philip found himself in a difficult situation. He persuaded Marya in every way (he was a master at speaking, and Marya probably loved him for this - an art rare in the village), persuaded, crushed the village darkness, read different articles to her, feuilleton, hardened with pain in her heart ... Marya neither in which: to get married, and that’s it. Now, looking back at his life, Philip knew that then he was irreparably stupid. They parted with Marya, Philip did not change later, never regretted and now he does not regret that he participated as much as possible in the reconstruction of life, and Marya regretted. All my life my heart cried and hurt with blood. There was no day that he did not remember Marya. At first it was so hard that I wanted to lay hands on myself. And over the years the pain did not go away. There was already a family - according to the rules of civil marriage - the kids were ... But Mary’s heart ached and hurt. His wife, Theokla Kuzovnikova, when she discovered this constant sadness in Philip, she hated Philip. And this deep quiet hatred also began to live in it constantly. Philip did not hate Thekla, no ... But in war, for example, when they said: "You protect your mothers, wives ...", Philip instead of Thekla mentally saw Marya. And if it happened to die, then he would die with the thought of Marya. The pain didn’t go away over the years, but, of course, it didn’t burn as it did in the first married years.
17:06
Incomprehensible ... Never in his life he thought: what if Marya dies? I never thought so. That's what I was not ready for, for her death. When the covered car began to move off the ferry, Philip felt an unbearable pain in his chest. There was concern: he had to do something! After all, they’ll take me away now. Absolutely. After all, it’s impossible to do this: he carried out with his eyes, and that’s all. How to be? And anxiety seized him more and more, but he did not budge, and from this he felt completely uncomfortable.
“Yes, it was necessary to say goodbye! ..” he realized, when the covered car was already climbing up to take off. And it seemed to Philip that these people who had driven Marya past him, that they shouldn’t do that — to get it, that's all. After all, if whose grief it is, that is most of all his grief, Marya’s grave in the grave. Where are they her? .. And everything that had not been outlived by life, not consumed by time, unforgettable, expensive to pain, fell over on Philip ... Her whole long life was confronted with the most important thing that he was alive ... He didn’t noticed that he was crying. I watched after the monstrous car, where the coffin ... The car climbed up and went into the street, disappeared. Now life will go somehow differently: he’s used to the fact that there is Mary on earth. It was hard, hard - he remembered Marya and did not know orphanhood. How will it be now? Lord, what a void, what a pain!
21:32
The car stopped.
Philip came in from behind ... He grabbed overboard with his hands and climbed the iron this short staircase, which is below the body.
“Pavel ...” he said pleadingly and did not recognize his own voice: he was not so planning to speak so prayingly. - Let me say goodbye to her ... Open, though I look.
Pavel suddenly stood up abruptly and stepped towards him ... Philip managed to see his face closely ... His changed face, his eyes, which had been sad just before, now they suddenly became evil ...
- Get out! - quietly, Pavel said cruelly. And he pushed Philip in the chest.