Двадцать лет прошло
Не убий, - учили, - не мсти, не лги,
Я который год раздаю долги,
Но мешает давний один должок,
Леденцовый город, сырой снежок.
Что еще в испарине тех времен
Был студент речист, не весьма умен,
Наряжался рыжим на карнавал,
По подъездам барышень целовал.
Я тогда любил говорящих "нет",
За капризный взгляд, ненаглядный свет.
Просыпалась жизнь, ноготком стуча,
Музыкальным ларчиком без ключа.
Голосит разлука, горчит звезда,
Я давно люблю говорящих "да",
Все то мнится сердце сквозь даль и лед
Колокольным деревом прорастет.
Да должок остался на два глотка,
И записка мокрая коротка,
Засмолим в бутылку воды морской,
Той воды морской пополам с тоской.
Хорошо безусому по Руси
Милицейской ночью лететь в такси.
Тормознет - и лбом саданет в стекло,
А очнешься вдруг - двадцать лет прошло.
Я забыл, как звали моих подруг,
Дальнозорок сделался близорук,
Да и ты ослепла почти, душа,
В поездах простуженных мельтеша.
Наклонюсь к стеклу, прислонюсь тесней,
Двадцать лет прошло, словно двадцать дней.
То ли мышь под пальцами, то ли ложь,
Поневоле слезное запоешь.
Хорошо безусому по Руси
Милицейской ночью лететь в такси.
Тормознет - и лбом саданет в стекло,
А очнешься вдруг - двадцать лет прошло.
Twenty years have passed
Do not kill, - they taught, - do not take revenge, do not lie,
I have been giving out debts for a year,
But the old one is hampering the old one,
Candy town, damp snow.
What else in the sweat of those times
There was a student speech-worker, not very clever,
Dressed as a redhead for a carnival,
On the porches the young lady kissed.
I then loved talking "no",
For a capricious glance, beloved light.
Life woke up with a nail knocking,
Musical chest without key.
There is a separation, the star is bitter,
I have long loved those who say "yes",
All that imagines the heart through the distance and the ice
The bells will sprout.
Yes, the debt was left on two sips,
And the note is wet short,
We'll squeeze into a bottle of sea water,
That sea water is in half with anguish.
Well insatiable in Russia
Police night in a taxi.
He will brake - and his forehead sits in the glass,
And you will suddenly come back - twenty years have passed.
I forgot the names of my friends,
Long-sightedness became short-sighted,
And you almost blinded, soul,
In the trains of mildew.
I bend over to the glass, lean against the wall,
Twenty years have passed, like twenty days.
Either a mouse is under your fingers, or a lie,
Willy-nilly you'll sing.
Well insatiable in Russia
Police night in a taxi.
He will brake - and his forehead sits in the glass,
And you will suddenly come back - twenty years have passed.