Отчего так в гауптвахте братишки шумят?
Тут Пахома совсем не понимают.
Очень часто у всех разом шишки стоят.
Малафью так печально пускают.
Пахом хочет в деревню, родному он рад.
Что случилось с другими, никто не узнает.
А кишки, во всех сторонах долго лежат.
Лишь Пахома, живого ласкают.
А в гауптвахте опять горячо, горячо,
И опять и опять нету хлеба,
А погону никто не вернул на плечо,
А она ведь сейчас лежит где-то.
Ну а что же случилось Пахомчик с тобой?
Нет братишки теперь, не печалься не стоит.
Для него ты придумывал песню с трубой,
С зелёным слоником, который цирк закроет.
Отчего так в групвахте братишки шумят?
...
Все года те, как целая жизнь пролетят.
...
А в гауптвахте опять горячо, горячо,
И опять и опять нету хлеба,
А погону никто не вернул на плечо,
А она ведь сейчас лежит где-то.
А в гауптвахте опять горячо, горячо,
И опять и опять нету хлеба,
А погону Пахому никто не вернул на плечо,
А она до сих пор лежит где-то.
Why so in the gaupvanka brothers noise?
Here the Pahoma does not understand at all.
Very often everyone has a bumps stand.
Malafy is so sad.
Pat wants to the village, his native is happy.
What happened to others, no one will know.
And the guts, in all sides you lie for a long time.
Only Pakhoma, living caress.
And in Gaupvankte, hotly, hot,
And again and again there is no bread,
And no one returned the pursuit on the shoulder,
And she now lies somewhere.
Well, what happened to Pakhomik with you?
No brothers now, do not be sad.
For him, you invented a song with a pipe,
With a green elephant that closes the circus.
Why so in the brother's group noise?
...
All years old, as a whole life fly.
...
And in Gaupvankte, hotly, hot,
And again and again there is no bread,
And no one returned the pursuit on the shoulder,
And she now lies somewhere.
And in Gaupvankte, hotly, hot,
And again and again there is no bread,
And no one returned the pursuit of the plow on the shoulder,
And she still lies somewhere.