В тот месяц май, в тот месяц мой
Во мне была такая легкость,
И, расстилаясь над землей,
Влекла меня погоды легкость.
Я так щедра была, щедра
В счастливом предвкушенье пенья,
И с легкомыслием щегла
Я окунала в воздух перья.
Но, слава богу, стал мой взор
И проницательней, и строже,
Но каждый вздох и каждый взлет
Обходится мне все дороже.
И я причастна к тайнам дня.
Открыты мне его явленья.
Вокруг оглядываюсь я
С усмешкой старого еврея.
Я вижу, как грачи галдят,
Над черным снегом нависая,
Как скучно женщины глядят,
Склонившиеся над вязаньем.
И где-то, в дудочку дудя,
Не соблюдая клумб и грядок,
Чужое бегает дитя
И нарушает их порядок.
That month of May, that month of mine
I was so light in me
And spreading above the ground
Lightness attracted me to the weather.
I was so generous, generous
In a happy anticipation of singing,
And with frivolity, Carduelis
I dipped feathers into the air.
But, thank God, my gaze became
And more insightful and stricter
But every breath and every take-off
It costs me more and more.
And I am involved in the secrets of the day.
His manifestations are open to me.
I look around
With the grin of an old Jew.
I see rooks messing
Overhanging black snow
How boring women look
Bent over knitting.
And somewhere, blowing a pipe,
Not observing the flower beds and beds,
Alien child runs
And violates their order.