Приятно видеть и похвально, Гамлет,
Как отдаешь ты горький долг отцу.
Но твой отец и сам отца утратил,
И так же тот. На некоторый срок
Обязанность осиротевших близких
Блюсти печаль. Но утверждаться в ней
С закоренелым рвеньем – нечестиво.
Мужчины недостойна эта скорбь
И обличает недостаток веры,
Слепое сердце, пустоту души
И грубый ум без должного развитья.
Что неизбежно и в таком ходу,
Как самые обычные явленья,
Благоразумно ль этому, ворча,
Сопротивляться? Это грех пред небом,
Грех пред умершим, грех пред естеством,
Пред разумом, который примирился
С судьбой отцов и встретил первый труп
И проводил последний восклицаньем:
«Так быть должно!» Пожалуйста, стряхни
Свою печаль и нас считай отныне
Своим отцом. Пусть знает мир, что ты –
Ближайший к трону и к тебе питают
Любовь не меньшей пылкости, какой
Нежнейший из отцов привязан к сыну.
Что до надежд вернуться в Виттенберг
И продолжать ученье, эти планы
Нам положительно не по душе,
И я прошу, раздумай и останься
Пред нами, здесь, под лаской наших глаз,
Как первый в роде, сын наш и сановник
Nice to see and commendable, Hamlet,
How do you repay a bitter debt to your father.
But your father himself lost his father,
And so is that. For some time
The duty of orphaned loved ones
Watch the sorrow. But affirm it
With inveterate zeal - unholy.
Men unworthy of this sorrow
And exposes the lack of faith
Blind heart, emptiness of the soul
And a gross mind without proper development.
What is inevitable and in such a move,
Like the most common things
Prudently, grumbling,
Resist? It's a sin before heaven
Sin before the dead, sin before nature,
Before the mind that is reconciled
With the fate of the fathers and met the first corpse
And he delivered the last exclamation:
“It should be so!” Please shake
From now on, consider us your sorrow
By his father. Let the world know that you are
Closest to the throne and feed you
Love no less ardor than
The most tender of fathers is attached to his son.
As for the hopes of returning to Wittenberg
And continue learning these plans
We don’t like it,
And I ask, think and stay
Before us, here, under the caress of our eyes,
As the first of its kind, our son and dignitary