Lyrics Яна Лехчина - Ворожея
Views
32
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Яна Лехчина - Ворожея, and also a translation of a song with a video or clip.
Не просите историй, вы слышите, не просите,
будет звонок и зол переменчивый мой язык.
Разгорался сентябрь, и диск солнца пылал в зените,
оседал в горле вкус приближающейся грозы.
Гарцевал гнедой конь перед маленькими домами,
брызги пламени с треском летели из-под копыт.
И шипел красный всадник, что мы его обокрали,
что его обокрали, и время пришло платить.
Мой язык слова точит железом, льёт наземь мёдом,
колдовать не умею, но как же я говорю.
Когда видели мы ворожею чужого рода
и в чьём доме ей дали пристанище и приют?
«Выводите её со двора да вяжите крепко
её вечно открытый, трепещущий алый рот».
Я вплетаю себе в косы бусины, кости, ветки,
надеваю рубаху с солнцем наоборот.
Я могла одним именем, названным тихо, ровно,
успокоить его разошедшийся страшный гнев.
Знаю, как взрастить зависть, разжечь словом месть и войны.
Выводили отцы дочерей, только все не те.
От плеча красный всадник хлестнул коня медной плетью:
занимался пожар, где на землю упала кровь.
И он выжег в тот день дотла маленькую деревню,
потоптал пепелище копытами его конь.
Не просите, вы слышите, рваных моих историй,
мой язык колет, мелет и громко зовёт беду.
Я умею скрываться, сбивать в рукава дороги,
ускользать из оков,
но куда лучше говорю.
будет звонок и зол переменчивый мой язык.
Разгорался сентябрь, и диск солнца пылал в зените,
оседал в горле вкус приближающейся грозы.
Гарцевал гнедой конь перед маленькими домами,
брызги пламени с треском летели из-под копыт.
И шипел красный всадник, что мы его обокрали,
что его обокрали, и время пришло платить.
Мой язык слова точит железом, льёт наземь мёдом,
колдовать не умею, но как же я говорю.
Когда видели мы ворожею чужого рода
и в чьём доме ей дали пристанище и приют?
«Выводите её со двора да вяжите крепко
её вечно открытый, трепещущий алый рот».
Я вплетаю себе в косы бусины, кости, ветки,
надеваю рубаху с солнцем наоборот.
Я могла одним именем, названным тихо, ровно,
успокоить его разошедшийся страшный гнев.
Знаю, как взрастить зависть, разжечь словом месть и войны.
Выводили отцы дочерей, только все не те.
От плеча красный всадник хлестнул коня медной плетью:
занимался пожар, где на землю упала кровь.
И он выжег в тот день дотла маленькую деревню,
потоптал пепелище копытами его конь.
Не просите, вы слышите, рваных моих историй,
мой язык колет, мелет и громко зовёт беду.
Я умею скрываться, сбивать в рукава дороги,
ускользать из оков,
но куда лучше говорю.
Do not ask for stories, you hear, do not ask,
there will be a call and angry changeable my tongue.
September flared up, and the disc of the sun blazed at the zenith,
the taste of an approaching thunderstorm settled in my throat.
Pranced a bay horse in front of small houses
splashes of flame flew from under the hoofs with a bang.
And the red horseman hissed that we had robbed him
that he was robbed, and the time has come to pay.
My tongue sharpens the word with iron, pours honey to the ground,
I am not able to conjure, but how am I saying.
When we saw the fortune of another kind
and in whose house was she given shelter and shelter?
"Take her out of the yard and knit her tightly
her ever-open, quivering scarlet mouth. "
I tangle myself with beads, bones, branches,
I wear a shirt with the sun on the contrary.
I could have one name, called quietly, smoothly,
calm his sold out terrible anger.
I know how to grow envy, kindle revenge and war.
Deduced fathers daughters, but not all of them.
From the shoulder, the red rider lashed his horse with a copper lash:
engaged in a fire where blood fell to the ground.
And he burned down a small village that day,
the ashes trampled the ashes of his horse.
Do not ask, you hear my torn stories
my tongue stabs, grinds and loudly calls trouble.
I know how to hide, knock in the sleeves of the road,
slip out of the shackles
but much better I say.
there will be a call and angry changeable my tongue.
September flared up, and the disc of the sun blazed at the zenith,
the taste of an approaching thunderstorm settled in my throat.
Pranced a bay horse in front of small houses
splashes of flame flew from under the hoofs with a bang.
And the red horseman hissed that we had robbed him
that he was robbed, and the time has come to pay.
My tongue sharpens the word with iron, pours honey to the ground,
I am not able to conjure, but how am I saying.
When we saw the fortune of another kind
and in whose house was she given shelter and shelter?
"Take her out of the yard and knit her tightly
her ever-open, quivering scarlet mouth. "
I tangle myself with beads, bones, branches,
I wear a shirt with the sun on the contrary.
I could have one name, called quietly, smoothly,
calm his sold out terrible anger.
I know how to grow envy, kindle revenge and war.
Deduced fathers daughters, but not all of them.
From the shoulder, the red rider lashed his horse with a copper lash:
engaged in a fire where blood fell to the ground.
And he burned down a small village that day,
the ashes trampled the ashes of his horse.
Do not ask, you hear my torn stories
my tongue stabs, grinds and loudly calls trouble.
I know how to hide, knock in the sleeves of the road,
slip out of the shackles
but much better I say.