Над бездной глаз крылом взлетает бровь.
И ясно, что над музыкой не властны смерть и гроб.
И первый звук, как первая любовь.
И вот смычок целуется со струнами взахлеб.
И словно краски с полинявшего холста,
Нас опьяняет невозможная мечта.
Смуглый девичий локоть,
Черный короткий локон,
Страстные брови, напряженные уста.
Ах, это грустно, как осенние дожди.
Юность, постой, не уходи, не уходи!
Это уже не шутка,
Это - сама разлука.
Это - щемящая тоска у нас в груди.
Только все тише, все слабей издалека
Плакала скрипка, как ребенок на руках.
Вот и затихли в доме
Звуки шагов знакомых,
Толька слегка качнулась дверь от сквозняка.
Но я помню тот лебяжий невесомый пух.
Мелодия горячим ветром перехватывала дух.
И казалось, что, затерян посреди высоких трав,
Я глядел во тьме на звезды, в небо голову задрав.
Искрами сверкали серьги,
Шиты бисером «венгерки»
Алые в полнеба рукава.
И взлетали исступленно
В танце острые колена
Башенками храма Покрова.
В этой сумасшедшей пляске
Страсть языческой закваски,
Идолы, шуты и маски,
Бусины, цветы и краски,
Трепетность любовной ласки
И предчувствие развязки
И старинных песен кружева.
А в общем, это грустно, как осенние дожди.
Музыка, постой, не уходи, не уходи!
Скрипку, прошу, не троньте,
Это - всего лишь Монти,
Все то, что было и что будет впереди.
Упало в ночь воздетое плечо.
Мелодия отпрянула задутою свечой.
И умер звук, и в горле горячо.
Растоптанная скрипка и оборванный смычок.
Вот все, что было, а грядущее - впотьмах.
Сколько б ни выла, ни сугробила зима,
В этих сосновых щепках -
Слепках античной лепки -
В поры впиталась крепко музыка сама.
An eyebrow flies above the abyss of the eye.
And it is clear that death and the coffin are not dominated by music.
And the first sound is like first love.
And then the bow kisses with strings excitedly.
And like paint from a shed canvas
An impossible dream intoxicates us.
Swarthy girl's elbow
Black short curl
Passionate eyebrows, tense lips.
Ah, it's sad, like autumn rains.
Youth, wait, don’t leave, don’t leave!
This is no longer a joke
This is separation itself.
This is an aching longing in our chest.
Only quieter, weaker from afar
The violin cried like a child in her arms.
That was quiet in the house
Sounds of friends steps
Only the door drew slightly from the draft.
But I remember that swan weightless fluff.
The melody was breathtaking with a hot wind.
And it seemed that, lost in the midst of tall herbs,
I looked at the stars in the darkness, my head lifted up in the sky.
Sparkles sparkled earrings
Shields with beads "Hungarian"
Red scarlet sleeves.
And soared frantically
In the dance, sharp knees
The turrets of the Church of the Intercession.
In this crazy dance
Passion of pagan sourdough
Idols, jesters and masks,
Beads, flowers and paints,
Trepidation of love affection
And a presentiment of denouement
And old lace songs.
But in general, it is sad, like autumn rains.
Music, wait, don’t leave, don’t leave!
Please do not touch the violin,
This is just Monty
All that was and what will be ahead.
A raised shoulder fell into the night.
The melody recoiled with a blown out candle.
And the sound died, and in the throat is hot.
Trampled violin and ragged bow.
That's all that was, and the future - in the dark.
No matter how many howls, nor winter dries,
In these pine chips
Casting antique sculptures -
The music itself was firmly absorbed into the pores.