Я в пост Рождественский, среди зимы глубокой,
Шёл в Церковь, на ходу смиряясь и молясь.
Мой град во тьме лежал развратной и жестокой,
И дьявол на меня из тьмы смотрел, смеясь.
Я шёл по улицам. На тёмные панели
Фонарный тусклый луч истерзанный упал.
И проститутки там курили и галдели,
И лупанарный запах ветер гнал.
Я прочь пустился мимо мерзостного клуба.
Бесстыдных грешниц там развязная толпа
Казала наготу, как гнусная суккуба,
Сильвестра возводя в чин римского попа.
От видов этих взгляд отвёл я нарочито,
Но Рок, как гончая, преследовал меня.
Я увидал перед собой двух содомитов,
Стоявших, обнявшись, как кровная родня.
И осмотрев меня, заулыбавшись мерзко,
Они супружеским лобзаньям предались,
Руками охватив зады друг друга дерзко.
Глаза их сатанинским пламенем зажглись.
Я прочь поворотил, глаза закрыв и уши,
Я бросился назад, в родной свой отчий дом,
И там взмолился Богу: "Господи! Послушай!
Разрушь! Сожги дотла сей мерзостный Содом!"
I'm in the post of christmas, among the winter deep,
She walked into the church, put on the move and praying.
My hail in darkness lay a depraved and cruel,
And the devil looked at me from Darkness, laughing.
I walked through the streets. On dark panels
The lamming dull ray was dropped.
And prostitutes were smoking there and hallee,
And the lupanarine smell of the wind challenge.
I'm away set by a vast club.
Shameless sinners there is a union crowd
Casual nudity like a vile sukkuba,
Sylvester Earls in the rank of Roman pop.
From the species of these eyes, I was delivered deliberately,
But Rock, like a hound, haunted me.
I saw two sodomites in front of him,
Standing, embracing, like a blood relatives.
And having examined me, I caress Merzko,
They walked to married Lobzany
Hands covered by the binding of each other bold.
The eyes of their satanic flame lit up.
I was away turning my eyes closing and ears,
I rushed back in my own father's house,
And there I prayed to God: "Lord! Listen!
Wheel! SODLY SODLE SODLE SODOM! "