мой шариат — занимать навсегда их концерт за бухлом
и потерянный век не вернется назад никогда, ведь дороги тут все замело
мой ветхий завет — доверять никому и не верить в добро
мой антигерой не дождется могилы, спасибо харону за вечный паром
мой некрономикон — срываться, но после не помнить, на ком
мой главный канон — ставить кости на кон,
а в итоге собака на коврик, а костя на пол
мой терновый венок тяжестью кожу вспорол
моё бремя, как ведьма, старо,
мой некролог, я читал его, сидя у ведьмы с таро
нищета — моя вера
меня плетью рваных вещей пожирает на кассе химера
мой путь ускользает от глаз — так спасает меня от скитаний минерва
спасибо, что я там, где я есть, здесь сподручней читать между строчек
мне сломанных суток виток петлёй вокруг шеи сломал позвоночник
по утрам, я ни много ни мало не жив и не мертв
со стороны кажется, что это город встаёт из-под пепельного одеяла
и городу, что на костях стоит, рёбра худые ломают вокзалы до хруста
я сверхчеловек, и на смертном одре точно так бы сказал заратустра
my sharia - to take forever their concert for a bunch
and the lost century will not return back ever, because the roads here all bled
My old covenant is to trust no one and not believe in good
my antihero will not wait for the grave, thank the haron for the eternal ferry
my necronomicon - to break, but then do not remember on whom
my main canon is to put the bones on the line,
and eventually the dog on the mat, and bone on the floor
my thorns wreath severed my skin
my burden, like a witch, is old,
my obituary, I read it, sitting at the witches with taro
poverty is my faith
I am devoured by the lash of ragged things at the box office of the chimera
my path eludes me - so it saves me from the wanderings of the minerva
Thank you, that I'm where I am, it's more convenient to read between the lines
To me of broken days of loops around my neck broke my spine
in the mornings, I am neither more nor less alive and not dead
from the outside it seems that this city rises from under the ashen blanket
and the city that stands on the bones, the thin ribs break down the stations to the crunch
I'm a superman, and on the death bed,