Lyrics трутень ft. словетский - встать и выйти
Views
173
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference трутень ft. словетский - встать и выйти, and also a translation of a song with a video or clip.
Всё будет пущено, по делу Гущено.
Циганка нагадала на кофейной гуще нам.
Кто-то поднимался, а кто-то опущен.
Где-то есть кромешный ад, тут ад сущий.
Если чувствуешь наощуп, то вокруг стены.
Робко сквозь бетон пробилось растение.
Где-то снова 5 утра, покажут настенные.
Пару строчек на свободу, но без новостей всё.
Не разделят твои грёзы, и добьют лежачего.
Слёзы мамы на глазах, были настоящими.
Мне снился запах трав, трав Алтая горного.
Вы с адом уходили, куда то покорно все.
Окна зарешеченые, без балкона.
Раны кровотичили, но без поклона.
С легавыми базарили, на тон выше.
И видели мы зарево, под этими крышами.
А кто то не вышел.
Его так ждали дома, но он не дышит уже.
Всевышний, услышь нас.
Но молчит Всевышний.
Бритва острая скользила по сухожилиям.
Хули смерти нам боятся, мы толком не жили.
Старожилы тут залечат за былое байки.
Прилягу отдохну, накроюсь фуфайкой.
Нету даже птиц на небе, не видел.
Серые стены, серые кители.
Тут реки слёз пролиты родителями.
Мне бы встать и выйти.(2х)
Упал, отжался, поднятся бы, еще сделать выход силой.
Но над головой массивы, милёха.
Где только не носило.
Квадрат Завсегдатого опять обнял могилой, за пятку.
Пакуй жестче, чем тех кто всю жизнь насиловал.
Просрочил за игру, давай гаси его.
Только мать помнит, дрейфовать осталось скоко.
С таким то гонором не скосить и краполя из срока.
Жизнь вырвала кого-то, с аллигатором в болото.
Басота, в кипятке кишит по локоть.
Чёрный флаг, да то полотно.
И где этот архитектор, то воротно.
Что приспустил потолок на окна.
Эх, закинь гранённый сахарок на отжимат.
Из двоих попросим, чтоб помог нам.
Простыня, чтоб не промокла.
Шоб шустро, топну первохотно.
Но он опять за прешлое.
По катранам закружил лохов.
Уже взял катер не плохой.
Вот лёд сойдёт, будет гладить, как рукой.
Но многим не даёт, добратся до падика прибой.
Из лагера до падика, с любовью.
А после, обратно, до обителей.
Там людоеды в кителях.
Наводишь шмон стремительно.
Закрутишь винтеля.
Будто видел сон, в прабусках живых велял.
Но не дремлет флигеля, толк за золотых телят.
Центр северу тоже выделяет.
За них не один, десят топну юбеляру.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях...
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти....
Циганка нагадала на кофейной гуще нам.
Кто-то поднимался, а кто-то опущен.
Где-то есть кромешный ад, тут ад сущий.
Если чувствуешь наощуп, то вокруг стены.
Робко сквозь бетон пробилось растение.
Где-то снова 5 утра, покажут настенные.
Пару строчек на свободу, но без новостей всё.
Не разделят твои грёзы, и добьют лежачего.
Слёзы мамы на глазах, были настоящими.
Мне снился запах трав, трав Алтая горного.
Вы с адом уходили, куда то покорно все.
Окна зарешеченые, без балкона.
Раны кровотичили, но без поклона.
С легавыми базарили, на тон выше.
И видели мы зарево, под этими крышами.
А кто то не вышел.
Его так ждали дома, но он не дышит уже.
Всевышний, услышь нас.
Но молчит Всевышний.
Бритва острая скользила по сухожилиям.
Хули смерти нам боятся, мы толком не жили.
Старожилы тут залечат за былое байки.
Прилягу отдохну, накроюсь фуфайкой.
Нету даже птиц на небе, не видел.
Серые стены, серые кители.
Тут реки слёз пролиты родителями.
Мне бы встать и выйти.(2х)
Упал, отжался, поднятся бы, еще сделать выход силой.
Но над головой массивы, милёха.
Где только не носило.
Квадрат Завсегдатого опять обнял могилой, за пятку.
Пакуй жестче, чем тех кто всю жизнь насиловал.
Просрочил за игру, давай гаси его.
Только мать помнит, дрейфовать осталось скоко.
С таким то гонором не скосить и краполя из срока.
Жизнь вырвала кого-то, с аллигатором в болото.
Басота, в кипятке кишит по локоть.
Чёрный флаг, да то полотно.
И где этот архитектор, то воротно.
Что приспустил потолок на окна.
Эх, закинь гранённый сахарок на отжимат.
Из двоих попросим, чтоб помог нам.
Простыня, чтоб не промокла.
Шоб шустро, топну первохотно.
Но он опять за прешлое.
По катранам закружил лохов.
Уже взял катер не плохой.
Вот лёд сойдёт, будет гладить, как рукой.
Но многим не даёт, добратся до падика прибой.
Из лагера до падика, с любовью.
А после, обратно, до обителей.
Там людоеды в кителях.
Наводишь шмон стремительно.
Закрутишь винтеля.
Будто видел сон, в прабусках живых велял.
Но не дремлет флигеля, толк за золотых телят.
Центр северу тоже выделяет.
За них не один, десят топну юбеляру.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях...
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Просто встать и выйти.
Нашим людям в лагерях, им бы встать и выйти.
Просто встать и выйти....
Everything will be started, in the case of Guscheno.
Tsiganka has guessed on a coffee ground to us.
Someone was going up, but someone was omitted.
Somewhere there is a total hell, here is the hell.
If you feel touch, then around the wall.
Robberly through the concrete broke through the plant.
Somewhere again 5 am, the wall will show.
A couple of lines on freedom, but without news everything.
They will not share your dreams, and they will make a bed.
Tears of my mother before my eyes, were real.
I dreamed of the herbs, the grasses of Altai mountain.
You went with hell, where everything is submissive.
Windows are barred, without a balcony.
The wounds were bleeding, but without a bow.
With the bazaars they were bassed, the tone was higher.
And we saw the glow, under these roofs.
And someone did not come out.
He was so expected at home, but he does not breathe already.
Most High, hear us.
But the Almighty is silent.
The sharp razor slid over the tendons.
We are afraid of deaths, we did not really live.
Old-timers here will heal for the former tales.
I'll lie down and rest, I'll put a sweatshirt on.
There are not even birds in the sky, not seen.
Gray walls, gray tunics.
Here the rivers of tears are shed by parents.
I would have to get up and leave. (2x)
Fell, squeezed, would rise, still make an exit by force.
But above the head are arrays, mileh.
Where only did not wear.
The square of the Forever man again embraced the grave, the heel.
Pack harder than those who raped all their lives.
Delayed for the game, let's quench him.
Only the mother remembers, drift remains skoko.
With such an ambition, do not cut the dowels out of time.
Life tore someone out, with an alligator in the swamp.
Basot, in boiling water swarms to the elbow.
Black flag, yes, then the canvas.
And where is this architect, then the gate.
That lowered the ceiling to the windows.
Eh, throw a faceted saharok to wring it out.
Of the two we will ask to help us.
A sheet so that it does not get wet.
Shob is bright, topnu primhhotno.
But he is again for the past.
On katranam circled suckers.
Already took the boat is not bad.
Here the ice will come down, it will iron like a hand.
But many people do not give it, the surf will get to the padik.
From the lager to the fagot, with love.
And after, back, to the monastery.
There are cannibals in tunics.
You start the shmoak swiftly.
You will tighten the screw.
As if he had a dream, he told me to live in prabusks.
But the wicker is not asleep, it's good for the golden calves.
The center also highlights the north.
For them there is not one, but a tenth of a jubilee.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
To our people in the camps ...
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and go out ....
Tsiganka has guessed on a coffee ground to us.
Someone was going up, but someone was omitted.
Somewhere there is a total hell, here is the hell.
If you feel touch, then around the wall.
Robberly through the concrete broke through the plant.
Somewhere again 5 am, the wall will show.
A couple of lines on freedom, but without news everything.
They will not share your dreams, and they will make a bed.
Tears of my mother before my eyes, were real.
I dreamed of the herbs, the grasses of Altai mountain.
You went with hell, where everything is submissive.
Windows are barred, without a balcony.
The wounds were bleeding, but without a bow.
With the bazaars they were bassed, the tone was higher.
And we saw the glow, under these roofs.
And someone did not come out.
He was so expected at home, but he does not breathe already.
Most High, hear us.
But the Almighty is silent.
The sharp razor slid over the tendons.
We are afraid of deaths, we did not really live.
Old-timers here will heal for the former tales.
I'll lie down and rest, I'll put a sweatshirt on.
There are not even birds in the sky, not seen.
Gray walls, gray tunics.
Here the rivers of tears are shed by parents.
I would have to get up and leave. (2x)
Fell, squeezed, would rise, still make an exit by force.
But above the head are arrays, mileh.
Where only did not wear.
The square of the Forever man again embraced the grave, the heel.
Pack harder than those who raped all their lives.
Delayed for the game, let's quench him.
Only the mother remembers, drift remains skoko.
With such an ambition, do not cut the dowels out of time.
Life tore someone out, with an alligator in the swamp.
Basot, in boiling water swarms to the elbow.
Black flag, yes, then the canvas.
And where is this architect, then the gate.
That lowered the ceiling to the windows.
Eh, throw a faceted saharok to wring it out.
Of the two we will ask to help us.
A sheet so that it does not get wet.
Shob is bright, topnu primhhotno.
But he is again for the past.
On katranam circled suckers.
Already took the boat is not bad.
Here the ice will come down, it will iron like a hand.
But many people do not give it, the surf will get to the padik.
From the lager to the fagot, with love.
And after, back, to the monastery.
There are cannibals in tunics.
You start the shmoak swiftly.
You will tighten the screw.
As if he had a dream, he told me to live in prabusks.
But the wicker is not asleep, it's good for the golden calves.
The center also highlights the north.
For them there is not one, but a tenth of a jubilee.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and get out.
To our people in the camps ...
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Just get up and get out.
Our people in the camps, they would get up and go out.
Just get up and go out ....