Lyrics Тамик Плиев - Горец
Views
30
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Тамик Плиев - Горец, and also a translation of a song with a video or clip.
Здесь тень орла к земле сгибает ветки
И дикий тур захлебываясь пьет
И бездну неба, и свистящий ветер,
и воду гор холодную как лед.
Здесь нет земли - замерзший серый камень.
Над саклей рваный дым, в подвале сыр
мука в мешке - бесценны даже граммы,
В обмен на сыр мой предок провозил ее за сотни верст.
И на дороге, где все грозит отнять твое добро, он полз в арбе
С горы трудней чем в гору, чахоточный с поломанным ребром
Он ждал удара с лева с права, обрек, лавина, грозен бог дорог.
Но он сидел прямой как на параде. Он лгать судьбе и случаю не мог.
Он драться мог освежевать барана рубить нагорный лес латать арбу
Безжалостно воспитанный горами он воздавал почтение врагу.
Еда и сон казались высшим счастьем, но тратить время попусту нельзя
И честью ни когда нигде не клялся, но отводил при женщине глаза.
И ни когда не жаловался другу, родным своим, тем более себе,
Хоть кашлял кровью в каменную руку, и так и умер сидя на арбе.
И дикий тур захлебываясь пьет
И бездну неба, и свистящий ветер,
и воду гор холодную как лед.
Здесь нет земли - замерзший серый камень.
Над саклей рваный дым, в подвале сыр
мука в мешке - бесценны даже граммы,
В обмен на сыр мой предок провозил ее за сотни верст.
И на дороге, где все грозит отнять твое добро, он полз в арбе
С горы трудней чем в гору, чахоточный с поломанным ребром
Он ждал удара с лева с права, обрек, лавина, грозен бог дорог.
Но он сидел прямой как на параде. Он лгать судьбе и случаю не мог.
Он драться мог освежевать барана рубить нагорный лес латать арбу
Безжалостно воспитанный горами он воздавал почтение врагу.
Еда и сон казались высшим счастьем, но тратить время попусту нельзя
И честью ни когда нигде не клялся, но отводил при женщине глаза.
И ни когда не жаловался другу, родным своим, тем более себе,
Хоть кашлял кровью в каменную руку, и так и умер сидя на арбе.
Here the shadow of the eagle to the ground bent branches
And the wild tour is choking
And the abyss of the sky, and a whistling wind,
And the water of the mountains is cold like ice.
There is no land here - a frozen gray stone.
Over sakley, torn smoke, in the basement cheese
Flour in a bag - even grams are priceless,
In exchange for cheese, my ancestor took it for hundreds of miles.
And on the road, where everything threatens to take away your good, he crawled in Arb
From a mountain is more difficult than uphill, consumption with a broken rib
He was waiting for a blow to Lev from the right, condemn, avalanche, grazing the god of roads.
But he sat straight as a parade. He could not lie to fate.
He could fight the ram to cut the horseman forest to patch Arbu
He was ruthlessly brought up by mountains, he paid respect to the enemy.
Food and dream seemed the highest happiness, but you can’t waste time in vain
And honor did not swear anywhere, but he averted his eyes under the woman.
And he never complained to a friend, his relatives, especially for himself,
Although he coughing blood in a stone hand, and he died sitting on Arba.
And the wild tour is choking
And the abyss of the sky, and a whistling wind,
And the water of the mountains is cold like ice.
There is no land here - a frozen gray stone.
Over sakley, torn smoke, in the basement cheese
Flour in a bag - even grams are priceless,
In exchange for cheese, my ancestor took it for hundreds of miles.
And on the road, where everything threatens to take away your good, he crawled in Arb
From a mountain is more difficult than uphill, consumption with a broken rib
He was waiting for a blow to Lev from the right, condemn, avalanche, grazing the god of roads.
But he sat straight as a parade. He could not lie to fate.
He could fight the ram to cut the horseman forest to patch Arbu
He was ruthlessly brought up by mountains, he paid respect to the enemy.
Food and dream seemed the highest happiness, but you can’t waste time in vain
And honor did not swear anywhere, but he averted his eyes under the woman.
And he never complained to a friend, his relatives, especially for himself,
Although he coughing blood in a stone hand, and he died sitting on Arba.