Топорщится птица над круглым столом
Щедра на влагу и взбитые сливки
Беззвучно шлёпнулись ровно в три
Примятые вершиной из красной клубники
На белом блюдце её плотное тело
В заклёпках из зёрен
И маленькая бабушка
спешит открыть
старую дверь
ровно в три
Поскрипывая пройти по дореволюционному паркету с жёлтыми залысинами когда-то глянцевого лака. С трудом взобравшись на лоснящийся стул, выше её своим деревянным ростом, уютно усевшись, бабушка съела сливки на клубнике и клубнику в сливках. Достала из лакированной сумочки цвета ультрамарин платок, обшитый кружевом, вытерла маленькие нарисованные губы и, поскрипывая в такт полу, спустилась. Шаркая ушла,заперев дверь на маленький ключ.
На часах ровно три ноль пять
а сливочная птица замерла в безумии
отложив его для завтрашней
свежей клубники
Bird puffs over a round table
Generous with moisture and whipped cream
Silently flopped at exactly three
Crushed by a top of red strawberries
On a white saucer her dense body
Riveted from grains
And little grandma
in a hurry to open
old door
at exactly three
Squeaking to walk on the pre-revolutionary parquet with yellow bald patches of the once-glossy varnish. With difficulty climbing onto a sleek chair, taller than her with her wooden stature, sitting comfortably, grandmother ate cream on strawberries and strawberries in cream. She took out a handkerchief trimmed with lace from her ultramarine lacquered handbag, wiped her small painted lips and, creaking in time to the floor, went downstairs. Shuffling left, locking the door with a small key.
The clock is exactly three zero five
and the creamy bird froze in madness
putting it aside for tomorrow
fresh strawberries