Lyrics Михаил Капустин - К вопросу о психологии творчества
Views
11
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Михаил Капустин - К вопросу о психологии творчества, and also a translation of a song with a video or clip.
Мороз упал на воскресенье и пришпилил ко льду,
и день крошится, как печенье, стоит только подуть.
И вот из трещинки меж полднем и без четверти два
выходит та, пред коей полностью пасуют слова!
И я ныряю за портьеру, но в последний момент
я успеваю оценить её манеры и французский акцент.
Затем я вижу сквозь портьеру отсвет чьих-то манжет,
а в них -- любовника премьеры, что вращает сюжет.
Он переходит в наступленье без оглядки на зал,
и леди не без удивленья расширяет глаза,
а руки с царственною леностию делают взмах...
Мечта о гибели Вселенной стекленеет у неё на губах.
Как вдруг ещё одной портьеры колыхнулся узор,
и от деталей интерьера отделился синьор.
В глазах вморожены зрачки, да со зловещей искрой,
в руках оружие -- так вот кто настоящий герой!
Герой пристроился у стенки, а приклад у плеча --
винтовка чеховской системы и глушитель от Петра Ильича.
И тут выходит из-под сцены дядя Вася с трубой.
Кругом вода, напор отменный, он доволен собой.
Ему плевать на тех, кто в зале, он сегодня спешит,
поскольку жаждет доказать материальность души.
Герой с трубой наперевес идёт познать естество --
он жертва авторского права первой ночи и орудье его.
А мадемуазель всё дальше отступает назад,
но в каждом шаге столько фальши, что щипает в глазах.
Бурлит вода, на сцене жарко. Приплывает письмо,
а в нём -- финальная ремарка для картины восьмой.
И назидательный приклад всё крепче давит плечо.
Похоже, далее нас ждёт сплошной катарсис -- или что-то ещё.
Но возникает некто в форме, протирает пенсне
и извлекает диктофон из своего портмоне.
И персонажи низвергаются в него, как в дыру,
и, примагничиваясь к ленте, прекращают игру.
Довольный некто отступает в направлении тьмы.
А что же мы? Но я не знаю, про кого местоимение "мы".
Мороз упал на воскресенье и пришпилил ко льду,
и день крошится, как печенье, стоит только подуть.
И я ступаю еле-еле, и поребрик покат.
Ежевечерней акварелью занялись облака...
И вновь со мною чувство меры. Не мешает ничуть.
А кто там юркнул за портьеру -- я не вижу и смотреть не хочу.
и день крошится, как печенье, стоит только подуть.
И вот из трещинки меж полднем и без четверти два
выходит та, пред коей полностью пасуют слова!
И я ныряю за портьеру, но в последний момент
я успеваю оценить её манеры и французский акцент.
Затем я вижу сквозь портьеру отсвет чьих-то манжет,
а в них -- любовника премьеры, что вращает сюжет.
Он переходит в наступленье без оглядки на зал,
и леди не без удивленья расширяет глаза,
а руки с царственною леностию делают взмах...
Мечта о гибели Вселенной стекленеет у неё на губах.
Как вдруг ещё одной портьеры колыхнулся узор,
и от деталей интерьера отделился синьор.
В глазах вморожены зрачки, да со зловещей искрой,
в руках оружие -- так вот кто настоящий герой!
Герой пристроился у стенки, а приклад у плеча --
винтовка чеховской системы и глушитель от Петра Ильича.
И тут выходит из-под сцены дядя Вася с трубой.
Кругом вода, напор отменный, он доволен собой.
Ему плевать на тех, кто в зале, он сегодня спешит,
поскольку жаждет доказать материальность души.
Герой с трубой наперевес идёт познать естество --
он жертва авторского права первой ночи и орудье его.
А мадемуазель всё дальше отступает назад,
но в каждом шаге столько фальши, что щипает в глазах.
Бурлит вода, на сцене жарко. Приплывает письмо,
а в нём -- финальная ремарка для картины восьмой.
И назидательный приклад всё крепче давит плечо.
Похоже, далее нас ждёт сплошной катарсис -- или что-то ещё.
Но возникает некто в форме, протирает пенсне
и извлекает диктофон из своего портмоне.
И персонажи низвергаются в него, как в дыру,
и, примагничиваясь к ленте, прекращают игру.
Довольный некто отступает в направлении тьмы.
А что же мы? Но я не знаю, про кого местоимение "мы".
Мороз упал на воскресенье и пришпилил ко льду,
и день крошится, как печенье, стоит только подуть.
И я ступаю еле-еле, и поребрик покат.
Ежевечерней акварелью занялись облака...
И вновь со мною чувство меры. Не мешает ничуть.
А кто там юркнул за портьеру -- я не вижу и смотреть не хочу.
Frost fell on Sunday and pinned her ice,
And the day she crumbs like cookies, it is only worth a surfactant.
And here from the crack between half and a quarter to two
It turns out, before which the words are completely passing!
And I dive for the deitory, but at the last moment
I have time to evaluate her manners and French accent.
Then I see through the dealer, someone's cuffs,
And in them - the lover of the premiere, which rotates the plot.
He goes into the offshield without looking at the hall,
And the lady is not without surprise expands the eyes,
And the hands with the kingchestone laziness make waves ...
The dream of the death of the universe is a glass of her lips.
How suddenly one more curtains cried pattern,
And from the details of the interior separated Signor.
Pupils are enlarged in the eyes, yes with ominous spark,
In the hands of the weapon - so here is the real hero!
The hero was attached to the wall, and the butt at the shoulder -
Rifle of the Chekhov system and the silencer from Peter Ilyich.
And here comes out of the scene uncle Vasya with a pipe.
Around the water, the pressure is otmnaya, he satisfied with himself.
He spit on those in the hall, he hurries today,
As it craves to prove the materiality of the soul.
Hero with a pipe of Nericulture goes to know nature -
He is a victim of the copyright of the first night and His Orudye.
And Mademoiselle further retreats back,
But in every step so much false, which pins in the eyes.
Water boils, hot on stage. Sails the letter
And in it - the final remark for the picture of the eighth.
And the editable butt everything is stronger than the shoulder.
It seems, further we are waiting for a solid catharsis - or something else.
But someone occurs in the form, rubs Pensne
And removes the voice recorder from his purse.
And the characters will overthrow in it, as in the hole,
And, adjusting to the ribbon, stop the game.
Satisfied someone retreats in the direction of darkness.
What are we? But I do not know about whom the pronoun "we".
Frost fell on Sunday and pinned her ice,
And the day she crumbs like cookies, it is only worth a surfactant.
And I fell barely, and the welch will show.
Eyewit watercolor clouds took up ...
And again with me a sense of measure. Does not interfere at all.
And who yarded there for the porter - I do not see and watch I do not want.
And the day she crumbs like cookies, it is only worth a surfactant.
And here from the crack between half and a quarter to two
It turns out, before which the words are completely passing!
And I dive for the deitory, but at the last moment
I have time to evaluate her manners and French accent.
Then I see through the dealer, someone's cuffs,
And in them - the lover of the premiere, which rotates the plot.
He goes into the offshield without looking at the hall,
And the lady is not without surprise expands the eyes,
And the hands with the kingchestone laziness make waves ...
The dream of the death of the universe is a glass of her lips.
How suddenly one more curtains cried pattern,
And from the details of the interior separated Signor.
Pupils are enlarged in the eyes, yes with ominous spark,
In the hands of the weapon - so here is the real hero!
The hero was attached to the wall, and the butt at the shoulder -
Rifle of the Chekhov system and the silencer from Peter Ilyich.
And here comes out of the scene uncle Vasya with a pipe.
Around the water, the pressure is otmnaya, he satisfied with himself.
He spit on those in the hall, he hurries today,
As it craves to prove the materiality of the soul.
Hero with a pipe of Nericulture goes to know nature -
He is a victim of the copyright of the first night and His Orudye.
And Mademoiselle further retreats back,
But in every step so much false, which pins in the eyes.
Water boils, hot on stage. Sails the letter
And in it - the final remark for the picture of the eighth.
And the editable butt everything is stronger than the shoulder.
It seems, further we are waiting for a solid catharsis - or something else.
But someone occurs in the form, rubs Pensne
And removes the voice recorder from his purse.
And the characters will overthrow in it, as in the hole,
And, adjusting to the ribbon, stop the game.
Satisfied someone retreats in the direction of darkness.
What are we? But I do not know about whom the pronoun "we".
Frost fell on Sunday and pinned her ice,
And the day she crumbs like cookies, it is only worth a surfactant.
And I fell barely, and the welch will show.
Eyewit watercolor clouds took up ...
And again with me a sense of measure. Does not interfere at all.
And who yarded there for the porter - I do not see and watch I do not want.