я записан на жёстком диске Москвы, выпит как советский гранённый стакан, продан, как ворованный магнитофон, и смотрю в метро вслед поездам.
вдруг ты там едешь, вдруг ты одна. я бы мог хотя бы взглянуть на твоё лицо. если ты постарела, я, наверное, умру, а ты со своим новым родишь близнецов.
я записан в твоём блокноте малескин, как мальчик, который до сих пор тебя любит.
я просыпаюсь от будильника утром, а ты можешь не заводить - он тебя разбудит.
я покорил для тебя Эверест, состоящий из бутылок рязанского пива. сделай меня еще более мёртвым, позвони в пять утра - я больше не буду счастливым.
без тебя. без твоих пьяных шуток, без твоих рисунков, твоих объятий я буду новым большим Лебовски, выходить в магазин в халате.
мясо моё - это соя, правда. я уже и сам вегетарианский салат; сорвите меня, убей за долги, повесь как Саддам, объяви мне священный джихад.
ты моё 11-ое сентября, не иначе, а это тот мальчик, что так много плачет. в магазине за кассой забуду пароль от кредитки. ты и я - это две половинки в теории Фаины Раневской.
так началась моя жизнь и закончилось детство. провожу каждый день в ожиданиях участкового, который спросит меня, что нового. а нового ничего не будет, никто не откроет. псевдопоэт уехал домой, оставил записку на двери комуналки: "я болен тобой, я болен тобой". и никто не узнает, что за мальчик там жил, что за музыку слушал, по кому он так пил, перманентно страдал и писал, о том что не жить - это лучше.
а я покупаю обратно билет в жизнь полную недоразумений. и займы всё лучше, лучше кредит, ипотеку и жить на работе, чем эти потоки разочарований.
мне никто не погладит рубашку в четверг и субботу, как и во вторник, и всё, что шумит у меня за окном - это ветер и в хлам бухой дворник.
вор не ограбит меня, потому что меня подло давно уже обокрали, оставив за место чувств и души архив .rar в формате пошлых страданий.
без тебя. без твоих пьяных шуток, твоих рисунков, твоих объятий я буду новым большим Лебовски выходить в магазин в халате.
I have written to the hard disk of Moscow, drunk as a Soviet faceted glass, sold as the stolen tape recorder, and I look after the subway train.
suddenly you're there you go, you are suddenly alone. I could at least take a look at your face. if you're older, I'm probably going to die, and you will give birth to her new twins.
I have written in your notebook maleskin the boy, who still loves you.
I wake up in the morning alarm clock, and you can not start - he will wake up.
I have conquered Everest for you, consisting of a bottle of beer Ryazan. make me even more dead, call at five in the morning - I will not be happy.
without you. without your drunken jokes, without your pictures, your embrace, I am a new Big Lebowski, go to the store in a bathrobe.
my flesh - it is soy, however. I myself vegetarian salad; tear me, kill for debts hang Saddam, I declare jihad.
you are my September 11, not otherwise, and that the boy was crying so much. the cashier at the store for forgotten password by credit card. you and I - the two halves in the theory of Faina Ranevskaya.
Thus began my life and ended his childhood. I spend every day in the expectations of the district, who asked me what's new. and nothing new to be, no one will open. psevdopoet left home, left a note on the door komunalki: & quot; I'm sick of you, I'm sick of you & quot ;. and nobody will know that the boy was living there, what kind of music listened to by someone he drank, suffered permanent and wrote about what not to live - it's better.
I buy a return ticket to a life of confusion. Loans and getting better, better credit, mortgage and life at work than these flows disappointments.
I no pat shirt on Thursday and Saturday, as well as Tuesday, and all that noise behind my window - it's a breeze and trash buhoy janitor.
thief robbed me, because I have long been basely robbed and left for a place of feeling and soul .rar archive format vulgar suffering.
without you. without your drunken jokes, your pictures, your embrace, I am a new Big Lebowski go to the store in a bathrobe.