(ты плохая. зима пройдёт.)
раздевалась в разрезе штор,
а потом - о, двухтысячный год
сдохни! - размазала рот
невозможной, чужой улыбкой,
слишком липкой
для этих губ.
время пиная,
как арестанта конвойный,
вечность вступала в права
и любая попытка возврата
была бесполезна;
на словах
пел запрет,
а рассвет
лез в окно
(это место я вычеркну).
только одно неизвестно:
как попала в подстрочник любовь.
(you're bad.) Winter will pass.)
undressed in a cut of curtains,
and then - oh, two thousandth year
Die! - smeared my mouth
impossible, someone else's smile,
too sticky
for these lips.
time kicking,
as a convict convict,
eternity entered into rights
and any attempt to return
was useless;
in words
sang a ban,
and the dawn
climbed out the window
(I will erase this place).
only one is unknown:
how I got into a love spy.