Получил ваше письмо, милый Митрофан Семенович, и очень порадовался тому выражению чувств и мыслей, которые нашел в прилагаемом… приложенном при нем обращении. Немножко мне показалось резким некоторые обращенные слова, и поэтому… и не столько поэтому, но, вообще, теперь оказывается это обращение излишним. А чем меньше обращать на себя внимание, тем, естественно, лучше. Я уже писал и в Комитет в Петербург о том, как мне больно эта шумиха, делаемая вокруг меня. То же самое на днях сделаю и в Москву, ожидая приезда ко мне, кажется, секретаря или председателя этого Комитета. Во всяком случае все это было мне очень тяжело. И очень трудно было отнестись к этому так, чтобы… не… ошибиться. Вероятно, я и ошибся, но что же делать. Очень рад был узнать о вас, о Шейерманах, которых я не знаю, но от всей души люблю и уважаю.
Дружески жму вам руку.
I received your letter, dear Mitrofan Semyonovich, and I was very glad to express the feelings and thoughts that I found in the attached ... enclosed with him treatment. Some words seemed to me to be sharp, and therefore ... and not so much, but, in general, now this treatment is superfluous. And the less you pay attention to yourself, the better, naturally. I already wrote to the Committee in St. Petersburg about how this hullabaloo done around me is hurting me. I will do the same thing the other day in Moscow, expecting to come to me, it seems, the secretary or the chairman of this Committee. In any case, all this was very hard for me. And it was very difficult to take this so that ... not ... make a mistake. Probably, I was wrong, but what to do. I was very glad to learn about you, about the Sheyermans, whom I do not know, but from the bottom of my heart I love and respect.
Friendly shake your hand.