— Дунаю-Дунаю, чаму ціха йдзеш?
— А як мне, Дунаю, паціху ня йсці?
На мне, на Дунаю, тры чаўны ідуць,
А ў адным чаўночку конікі ірзуць.
У другім чаўночку малайцы пяюць,
А ў трэцім чаўночку дзяўчаты плачуць.
Конікі ірзуць, бо вайну чуюць,
Малайцы пяюць — на вайну ідуць.
Малайцы пяюць — на вайну ідуць,
Дзяўчаты плачуць, што ў палон бяруць.
Да прыйшоў да яе сам пан-капітан:
— Чаго ты, дзяўчынка, так сільна плачаш?
Чаго ты, дзяўчынка, так сільна плачаш?
А ці ты, дзяўчынка, замуж не хочаш?
Ўзяў бы я за сябе ― ня роўна ты мне;
Вазьму я цябе за свайго слугу.
Яму будзеш жана, а мне мілая,
Яму будзеш пасцель слаць, са мной ляжаш спаць.
— Няпраўда твая, сам пан-капітан,
Каму буду пасцель слаць, з тым і лягу спаць.
А ці свецяць два месяцы пры адной зары?
Ды й не жывуць два мужы пры адной жане.
— Дзяўчына-дзяўчыначка размыслёная,
Была б твая галовачка з плеч зрублёная.
- Дунаю-Дуная, почему тихо идешь?
- А как мне, Дунаю, потихоньку вс идти?
На мне, на Дунае, три лодки идут,
А в одном чавночку лошадки ирзуць.
Во втором чавночку молодцы поют,
А в третьем чавночку девушки плачут.
Кузнечики ирзуць, ведь войну слышат,
Молодцы поют, - на войну идут.
Молодцы поют, - на войну идут,
Девушки плачут, что в плен берут.
К пришел к ней сам пан-капитан:
- Чего ты, девочка, так сильно плачешь?
Что ты, девочка, так сильно плачешь?
А ты, девочка, замуж не хочешь?
Взял бы я за себя, - не равно ты мне;
Возьму я тебя за своего слугу.
Ему будешь жена, а мне милая,
Ему будешь постель стелить, со мной ляжешь спать.
- Неправда твоя, сам пан-капитан,
Кому буду постель стелить, с тем и лягу спать.
А светят два месяца при одной зари?
Да и не живут два мужа при одном Жанне.
- Девушка-девонька размыслёная,
Была бы твоя головушка с плеч зрублёная.