Вот недели были: как бог рисовал рукой.
Горький марганец лился, кровь заливала глаз.
Сиротился мой город, жался к тебе рекой,
Шлюховатой Москвой-рекой, не прося ни ласк
Ни хотя бы твоей божественной крутизны:
Пары строчек - когда-нибудь опознать могилку.
Ты - мозоли на пальцах, ты вмятинки от струны.
Ты не стоишь ни слова, ни ссадинки, ни ухмылки.
Погляди - я истерся, выцвел, переболел!..
Мне тут девушки пишут "Здравствуйте, вам легчает?"
Я привычно строчу "I`m fine". Это мой предел,
Это стиль - воспевать того, кто не замечает,
Как закат над домами затеплился и погас.
У соседки играет блюз, фонари мерцают.
Вот нелепо и жутко - стать властелином фраз,
Чтобы петь для того, кто дремлет в концертном зале.
Here were weeks: how God painted with his hand.
Gorky manganese poured, blood flooded the eye.
My city was orphaned, it was stinging at you as a river,
Whore Moscow-river, not asking for a caress
Not at least your divine steepness:
A couple of lines - someday identify the grave.
You are corns on your fingers, you are a dent from a string.
You are not worth a word, nor abrasions, nor a smirk.
Take a look - I am and I faded, got ill! ..
Girls here write me "Hello, does it take you?"
I habitually scribble "i`m fine". This is my limit
This style is to sing the one who does not notice
As a sunset over the houses, he got flooded and went out.
The neighbor plays blues, the lanterns flicker.
Here is ridiculous and terrible - to become the Lord of the phrases,
To sing for the one who is asleep in the concert hall.