А снег повалится, повалится...
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне.
И поведет куда-то за руку,
на чьи-то тени и шаги,
и вовлечет в старинный заговор
огней, деревьев и пурги.
И мне покажется, покажется
по Сретенкам и Моховым,
что молод не был я пока еще,
а только буду молодым.
И ночь завертится, завертится
и, как в воронку, втянет в грех,
и моя молодость завесится
со мною снегом ото всех.
Но, сразу ставшая накрашенной
при беспристрастном свете дня,
цыганкой, мною наигравшейся,
оставит молодость меня.
Начну я жизнь переиначивать,
свою наивность застыжу
и сам себя, как пса бродячего,
на цепь угрюмо посажу.
Но снег повалится, повалится,
закружит все веретеном,
и моя молодость появится
опять цыганкой под окном.
А снег повалится, повалится,
и цепи я перегрызу,
и жизнь, как снежный ком, покатится
к сапожкам чьим-то там, внизу.
And the snow will fall, fall ...
and I will read in his outline,
that my youth will have a hard time
again look to me.
And lead somewhere by the hand,
on someone's shadows and steps,
and will involve in an ancient plot
lights, trees and blizzard.
And it seems to me, it will seem
by Sretenk and Mokhov,
that I was not young so far,
but I will be young.
And the night will spin and turn
and, as in a funnel, will be drawn into sin,
and my youth will be shrouded
with me the snow from all.
But, immediately become painted
in the impartial light of the day,
gypsy, I played enough,
will leave my youth.
I'll begin to change my life,
my naivete will be frozen
and himself, like a wandering dog,
on the chain sullenly set.
But the snow will fall down, fall down,
spins everything with a spindle,
and my youth will appear
again a gypsy under the window.
And the snow will fall down, fall down,
and chain I peregryzu,
and life, like a snowball, will roll
to the boots of someone's down there.