Lyrics Копюшон - зефир
Views
361
0 people consider the lyrics to be true
0 people consider the lyrics of the song incorrect
The lyrics of the song are provided for your reference Копюшон - зефир, and also a translation of a song with a video or clip.
Тупо лепил своё тру, не посещая клубов.
Кто-то будил по утру, молчу, мычу, я чищу зубы.
Сказать люблю - рассвет, значит сказать что-то странное.
Паста текёт до локтя, я ненавижу кафель.
Rap in da hood, в палатах, белый халат на крыше.
Здесь сторителлинг в уши, Мистер Ноу Мо здесь не лишний.
Тело дрищей под вишней, в чёрной Челябе под аркой.
Голос хрипел где я мочил свои кроссы в заварке.
Это обычный дом, а сруб между пичкали мхом.
Я счастлив, и я добрый, вопрос лишь только в чём?
Скрипели старые двери, люди не видят ту тень, сердце не терпит потери, я верил.
Смыкал в кольцо свои пальцы, смычок играет на нервах,
Папа тушил бычок, я, держал его за коленку.
Всё что помнил на языке слова незнакомым,
Пока бледнел циферблат, Женя общался с богом.
Таков код от дороги, вдоль белых линий пунктирных,
В старых хрущёвках квартир, игра с венами в тир.
Гематоген вместо плана, чтобы не плакала мама,
Твои ноги дома, но ты куда-то пропал.
В левой штанине зеро, в правой штанине дыра,
Чёрный зонт, под озон, мне не придаст лёгкий траур.
Цифра восемь под кожей - жизнь будет вечна.
Ты гадала на свечках, а я мочил носочки.
Не я назвал это жизнью в не продуваемой куртке.
В ней хранил свои мысли, в ней топтал свои тропы.
Меня скрыл капюшон, чёрный фломастер по стенам.
Через Рабицу семь, смех, слёзы странных людей.
Вяжут веревки руки, скотч совокупляет губы.
Шерстяной носок - внатуре, можно сидеть и думать.
Водить в мышки да кошки, а за окошком дождь,
Я думал ты не придешь, теперь достань тетради,
Длинный парень живущий на этаже под крышей,
Включил рэпак однажды, и что-то там услышал.
Запах мытого пола, ромбы полоса по стенам.
В замурованных стенах, люди не услышат смех.
Утекает лаская миллиметры волос,
Улетая на север, унося и вопросы,
Парень взял карандаш и где глаза сделал дыру,
И вставил в них зефир, чтобы увидеть небо.
Кто-то будил по утру, молчу, мычу, я чищу зубы.
Сказать люблю - рассвет, значит сказать что-то странное.
Паста текёт до локтя, я ненавижу кафель.
Rap in da hood, в палатах, белый халат на крыше.
Здесь сторителлинг в уши, Мистер Ноу Мо здесь не лишний.
Тело дрищей под вишней, в чёрной Челябе под аркой.
Голос хрипел где я мочил свои кроссы в заварке.
Это обычный дом, а сруб между пичкали мхом.
Я счастлив, и я добрый, вопрос лишь только в чём?
Скрипели старые двери, люди не видят ту тень, сердце не терпит потери, я верил.
Смыкал в кольцо свои пальцы, смычок играет на нервах,
Папа тушил бычок, я, держал его за коленку.
Всё что помнил на языке слова незнакомым,
Пока бледнел циферблат, Женя общался с богом.
Таков код от дороги, вдоль белых линий пунктирных,
В старых хрущёвках квартир, игра с венами в тир.
Гематоген вместо плана, чтобы не плакала мама,
Твои ноги дома, но ты куда-то пропал.
В левой штанине зеро, в правой штанине дыра,
Чёрный зонт, под озон, мне не придаст лёгкий траур.
Цифра восемь под кожей - жизнь будет вечна.
Ты гадала на свечках, а я мочил носочки.
Не я назвал это жизнью в не продуваемой куртке.
В ней хранил свои мысли, в ней топтал свои тропы.
Меня скрыл капюшон, чёрный фломастер по стенам.
Через Рабицу семь, смех, слёзы странных людей.
Вяжут веревки руки, скотч совокупляет губы.
Шерстяной носок - внатуре, можно сидеть и думать.
Водить в мышки да кошки, а за окошком дождь,
Я думал ты не придешь, теперь достань тетради,
Длинный парень живущий на этаже под крышей,
Включил рэпак однажды, и что-то там услышал.
Запах мытого пола, ромбы полоса по стенам.
В замурованных стенах, люди не услышат смех.
Утекает лаская миллиметры волос,
Улетая на север, унося и вопросы,
Парень взял карандаш и где глаза сделал дыру,
И вставил в них зефир, чтобы увидеть небо.
Stupidly sculpted his work, not visiting clubs.
Someone woke up in the morning, silent, moo, I brush my teeth.
To say I love it - dawn, means to say something strange.
Pasta flows to the elbow, I hate tile.
Rap in da hood, in wards, white robe on the roof.
Here storyrlling in the ears, Mr. Noe Mo is not superfluous.
The body of the drifts under the cherry tree, in the black Chelyabinsk under the arch.
The voice wheezed where I wet my crosses in the tea leaves.
This is an ordinary house, and the frame between the stuffed with moss.
I'm happy, and I'm kind, the question is only what?
The old doors creaked, people do not see that shadow, the heart does not suffer losses, I believed.
Snapped his fingers in a ring, the bow plays on nerves,
Dad put out the bull, I, held him by the knee.
All that I remember in the language of the word to strangers,
While the dial paled, Zhenya communicated with God.
This is the code from the road, along the white lines dotted,
In the old Khrushchev apartments, playing with veins in a shooting range.
Hematogen instead of a plan, so as not to cry mom,
Your feet are at home, but you disappeared somewhere.
In the left pant leg zero, in the right pant leg hole,
Black umbrella, under the ozone, I will not give easy mourning.
The figure is eight under the skin - life will be eternal.
You guessed candles, and I drank socks.
I did not call it life in a non-blown jacket.
She kept her thoughts in her, trampled her tracks in her.
I hid the hood, the black felt-tip pen on the walls.
Through Rabitsa seven, laughter, tears of strange people.
Crochet hand cords, scotch copulates lips.
Woolen toe - in terms of, you can sit and think.
To drive in mice and cats, and behind the rain,
I thought you would not come, now get your notebook,
The long guy living on the floor under the roof,
I turned on the rap once, and heard something there.
The smell of the washed floor, the diamond band on the walls.
In the walled walls, people will not hear laughter.
Millions of hair flowing,
Fleeing to the north, carrying and questions,
The guy took a pencil and where the eyes made a hole,
And he put marshmallows in them to see the sky.
Someone woke up in the morning, silent, moo, I brush my teeth.
To say I love it - dawn, means to say something strange.
Pasta flows to the elbow, I hate tile.
Rap in da hood, in wards, white robe on the roof.
Here storyrlling in the ears, Mr. Noe Mo is not superfluous.
The body of the drifts under the cherry tree, in the black Chelyabinsk under the arch.
The voice wheezed where I wet my crosses in the tea leaves.
This is an ordinary house, and the frame between the stuffed with moss.
I'm happy, and I'm kind, the question is only what?
The old doors creaked, people do not see that shadow, the heart does not suffer losses, I believed.
Snapped his fingers in a ring, the bow plays on nerves,
Dad put out the bull, I, held him by the knee.
All that I remember in the language of the word to strangers,
While the dial paled, Zhenya communicated with God.
This is the code from the road, along the white lines dotted,
In the old Khrushchev apartments, playing with veins in a shooting range.
Hematogen instead of a plan, so as not to cry mom,
Your feet are at home, but you disappeared somewhere.
In the left pant leg zero, in the right pant leg hole,
Black umbrella, under the ozone, I will not give easy mourning.
The figure is eight under the skin - life will be eternal.
You guessed candles, and I drank socks.
I did not call it life in a non-blown jacket.
She kept her thoughts in her, trampled her tracks in her.
I hid the hood, the black felt-tip pen on the walls.
Through Rabitsa seven, laughter, tears of strange people.
Crochet hand cords, scotch copulates lips.
Woolen toe - in terms of, you can sit and think.
To drive in mice and cats, and behind the rain,
I thought you would not come, now get your notebook,
The long guy living on the floor under the roof,
I turned on the rap once, and heard something there.
The smell of the washed floor, the diamond band on the walls.
In the walled walls, people will not hear laughter.
Millions of hair flowing,
Fleeing to the north, carrying and questions,
The guy took a pencil and where the eyes made a hole,
And he put marshmallows in them to see the sky.