давай умрём под автобусом
на трассе в этот проклятый город,
наши души будут спокойны
под землёй в деревянных коробках.
мои руки поколечат стальные капоты
и раны пропитаются болью
в твоей комнате.
я превращаюсь в мёртвый цветок.
хлоропласты моей любви почернели
от пронзающих снов
и табачного дыма.
я смотрю на мир без движений
на границе обрыва,
и мне хочется прыгнуть
прямо в твои руки, милая,
но я расшиб свои губы спиртом.
Пожалуйста, не уходи от меня
в прошлом году утром
и вьюгой уноси посторонние судьбы.
вечная весна повисает
на петле или на моей вешалке.
от мерзости
я повесил вместо одежды
свою детскую нежность,
холодные окна хрущёвки
просят моего присутствия
на подоконнике,
я протыкаю розой своё горло,
а после буду наблюдать за тобой.
я стою на крыше самого холодного дома,
холодный воздух наполняет моё горло
и сшибает с ног.
мне кажется, я умру совсем скоро,
и на твоём подоконнике
останется жалкий,
никому не нужный
мёртвый цветок.
let die under the bus
on the road in this damn city,
Our soul will be calm
underground in wooden boxes.
my hands pokolechat steel hoods
and wounds soaked pain
in your room.
I turn into a dead flower.
chloroplasts my love blackened
by pierces dreams
and tobacco smoke.
I look at the world without moving
continuity at the boundary,
and I want to jump
right in your hands, my dear,
but I smashed my lips alcohol.
Please do not leave me
Last year in the morning
and is carried away by foreign blizzard fate.
eternal spring hangs
on the loop or on my rack.
of abominations
I hung clothes instead
his childhood affection,
cold window Khrushchev
asking for my presence
on the windowsill,
I rose pierces his throat,
and then I will be watching you.
I'm standing on the roof of the cold house,
cold air fills my throat
and knocks down.
I think I will die soon,
and thine windowsill
remain pitiful,
nobody wanted
dead flower.