Человек
не рыдал,
не метался
в это утлое утро утраты.
Лишь ограду встряхнуть попытался,
ухватившись за копья ограды...
Вот пошёл он,
вот в чёрном затоне
отразился рубашкою белой.
Вот трамвай, тормозя, затрезвонил:
крик водителя:
— Жить надоело?!
Шумно было,
а он и не слышал.
Может, слушал,
но слышал едва ли,
как железо гремело на крышах,
как железки машин грохотали...
Вот пришёл он,
вот взял он гитару,
вот по струнам ударил устало...
Вот запел про царицу Тамару
и про башню в теснине Дарьяла.
Вот и всё...
А ограда стояла.
Тяжки копья чугунной ограды.
Было утро дождя и металла.
Было утлое утро утраты...
Николай Рубцов, Ленинград,
1960
Human
did not cry,
did not rush
in this morning morning of loss.
Only the fence tried to shake,
grabbing the lances of the fence ...
Here he went,
here in the black backwater
reflected a white shirt.
Here the tram, braking, zatrezvonil:
driver cry:
"Are you tired of living?"
It was noisy,
but he did not hear.
Maybe he listened,
but I hardly heard,
As iron rattled on the roofs,
how the pieces of machinery crashed ...
Here he came,
here he took the guitar,
that struck the strings wearily ...
Here sang about the Queen Tamara
and about the tower in Daryal's gorge.
That's all...
And the fence stood.
Lances of the spear of a cast-iron fence.
It was morning of rain and metal.
It was a morning morning of loss ...
Nikolai Rubtsov, Leningrad,
1960